притягивает меня за пояс и попку к себе, я почти сижу у него на коленях. Члены почти касаются. Наши руки дрочат друг другу — дрочим одинаково обхватив кулаком чуть ниже отвернувшейся залупы. Смотрим, друг другу в глаза, там — желание и бесстыдство, и совсем не страшно, что мы подумаем завтра. Сегодня хочется расслабиться, сегодня мы не боимся один другого, сегодня наши руки в одном ритме. Невольно прикидываем размеры членов мой меньше и тоньше, у него заметно другая форма головки дольки более тупые. Не успеваю сообразить, а его рука уже тянется и разминает мои ягодицы, а я прижимаю его голову (не головку) к себе, он не сопротивляется, каждый отдаёт себя во власть другого. А он поднимает голову и целует меня — один из моих первых поцелуев — когда вкус слюны и языка не замечаешь, замечаешь только страсть губ и отзываешься на неё. А его рука продолжает мять ягодицы. Приближается к анусу (хорошо, что я после душа).
— Ого, — думаю, когда его пальчик робко стучится в мою дырочку.
Но он и сам понимает — ещё рано, а головки всё ближе, ближе, а ритм всё быстрее, быстрее. Обоим охота увидеть, кто как спускает. Снова целуемся. Снова его язык у меня во рту. Снова касаемся головками, он обхватывает сразу два члена вот это кайф какая разница, что будет потом.
Сейчас спускаююююююююююююююююю. Он тожееееееееееееееееееееееееееееееееееееее. Сперма на волосне другу у друга. На животе. Ещё толчки. Ещё. Всё! УХ!!! Оба вспотели. Молчим. Я сажусь рядом на постели, обнимаю его за плечо. Он меня за пояс. Улыбаемся. Довольные. Что ещё надо. Предлагает раздеться.
— Совсем, что ли?
Он уже сбрасывает с себя всё. Сперма там же. Я тоже раздеваюсь догола. Он ложится и предлагает место рядом. Постель маловата. Тем лучше. Если потереться животами, то сперма смешивается, члены расслабленные болтаются. Пока болтаются. Накрываемся одеялом. Руки изучают друг друга. Ласки. Поцелуи. Тихонько начинаем расспрашивать кто, когда, с кем, как, где начал дрочить, сколько кончал. За полчаса пробегает вся жизнь, а оказывается все пацаны одинаковые. У него-то опыта ого-го, его родной дядя совратил в 15 лет, сношал в очко. Очко у него разработанное, он знает про мужской секс не понаслышке. Спрашиваю:
— Ты голубой?
А он:
— А ты?
Оба молчим — только что дали ответ, что мы оба мужчины, и можем любить другого мужчину. А как это называется, пусть думают те, кто не может так любить. Пусть думают те, кто трахает девок за стенкой, а наутро забывает, как звали ту самую девочку, у которой он был первый. Будто угадав мои мысли, спрашивает:
— А у тебя кто был?
Отвечаю:
— Нет.
Это почти, правда. И спрашиваю:
— Как тебя любил (не ебал, а именно любил) твой дядя?
Слушаю. Да, это похоже на любовь. А может и была бы большая любовь, если бы не пришлось таиться, прятаться, дяде ломать жизнь себе и ещё одной девушке неудачным браком, только что б доказать всем (кто эти — все!?), что он «нормальный». Запах спермы слышен обоим. Встаю. Чайник в комнате. Смачиваю край полотенца, начинаю вытирать его живот, член и свой тоже. Снова ложусь к нему. Снова ласки. Спрашивает:
— Ты куда спускал, когда дрочил в постели вечером?
Оказывается, он по дыханию всё слышал, даже резинку от трусов моих слышал. А я то думал не слышит. Встаю — показываю носок. Он пропах спермой. Подносит к носу — вдыхает запах и говорит:
— А я проверял следов на простыне не было, думал, что, как и я в плавки.
Вот так, учту на будущее. Ложиться на меня. Делает сексуальные движения тазом, бедрами, членом, попадает иногда мне в анус. Но без цели. Я ногами обхватываю за пояс. Нет, его столбик по-прежнему трётся о мой. Так и играемся. Он то в анус, то о член. Я поддрачиваю ему. Он — мне. Гладим друг другу грудь, он обхватывает меня за ягодицы, то разводит, то сводит. Целуемся.
— Дядя научил, — думаю.
Беру
