Когда Джон вернулся, людей на пляже еще поубавилось. Солнце висело над самым горизонтом, и люди расползались по домам. Однако бледный свет не мешал его матери загорать. Она все так же лежала на полотенце, на спине, ноги раскинуты, руки по сторонам, ладонями вверх. Позади лежала пустая бутылка из под воды, которую она вылила на себя. Это было нормально, но сейчас Джон заметил, насколько прозрачна ткань купальника. Ее соски явно проступали сквозь кусочки ткани, которые были топиком. Они лишь слегка были прикрыты этими кусочками. Они так явно были видны, что, казалось, что она без топика вовсе. Трусики были не менее прозрачные, так что он вдруг явно увидел губки под ними. Разве она всегда так одевалась на пляж? Он осознал, что всегда, только раньше он этого не замечал. Их взгляды встретились. Его мама знала, что он ее хочет, а он начинал подозревать, что она испытывает то же чувство к нему. В их глазах промелькнуло взаимопонимание, и Джон отвернулся. Он ушел под зонтик.
— Малыш?
Ее голос прозвучал нормально, но Джон не верил, что с его голосом тоже все хорошо. Он ограничился взглядом.
— Подойди сюда, милый.
Он подчинился. Пока он приближался, его взгляд метался между ее лицом и грудями. Солнце светило ей в глаза, но она заметила, что он смотрит на ее грудь. Это ее начало возбуждать.
— Можешь принести воды?
Джон посмотрел на пустую бутылку. Неподалеку был фонтан, откуда они брали воду.
— Конечно.
Он обошел ее, наклонился поднять бутылку. Его задница была рядом с ее лицом. Когда он повернулся, то по ее невинной улыбке понял, куда она смотрела. Когда он вернулся, мама уже встала. Ее купальник был абсолютно прозрачный, тело все еще влажное. Джон отдал ей бутылку, и неожиданно оказался в ее объятьях, ее руки сомкнулись на его спине. Ее груди прижались к его груди, бедра прикоснулись к его бедрам. Тела соприкоснулись, от этого у Джона начал вставать. Член начал упираться в промежность матери, но она лишь еще сильней прижалась к нему. Она поцеловала его в щеку и прошептала в ухо:
— Спасибо, дорогой.
Мама развернулась и наклонилась положить бутылку на песок. Она была слишком близко к нему, так что ее попка вдавилась ему в промежность. Уже второй раз за этот безумный день он ощущал, как его член вдавливается в ее попку. Она оставалась в этом положении определенно дольше, чем требовалось, притворяясь, будто ставит бутылку как надо. Он заметил, что впадина на ее попке полностью видима — наклон позволил трусикам сильно сползти вниз. Когда она выпрямилась, ее попка так и осталась на виду, но она не попыталась это поправить. Она дразнила его! Его собственная мать дразнила его! Она повернулась к сыну и еще раз его обняла. Теперь она не прижималась к нему бедрами, так как видела его огромную эрекцию и не хотела гнать лошадей. Правда она терлась о него грудью, и поцеловала в другую щечку. Когда она отошла, то по реакции заметила, что это сработало. Он открыто пялился на ее груди, где оба соска чуть не выглядывали из-под бюстика из-за того, что она терлась о него. Джон любовался огромными ореолами вокруг сосков обоих грудей. Конечно же она притворилась, что этого не замечает, а наоборот, прогнулась, выставляя напоказ их в притворном напряжении.
— Ммм. Уже поздно.
Розовые соски поглотили все внимание Джона, и он едва ли понял, что она сказала. Она еще разок потянулась, отчего один сосок выполз наружу. Импульсивно Джон подошел к ней и обнял, прижавшись к соску грудью.
— Мам, я тебя люблю, — прошептал он голосом, полным желания.
Она удивилась, но мягко подалась к нему, чувствуя как его большой член, объект ее желания, вжимается между ее ног. Но неожиданно для нее он отстранился, смущенный, и она поняла, что это слишком быстро для него. Она уселась на полотенце, ноги широко разведены, облокотилась на руки.
— Посиди со мной, Джон.
Она хотела
