демонстрировать как в калейдоскопе. Отдельный разговор о моих выделениях, на приём изливающейся мочи и отходящих в нужное мне время фекалий, назовём их этим мягким словом, нужно немалое количество услужливых языков, ртов, губ. Где они? Почему я так обижена судьбой? Почему вместо когорты, многих тысяч одних только лакеев и слуг, рабов и пажей у меня один ты, одноязыкий, одноротый, двугубый, такой жалкий и неуклюжий! Почему? Кто мне ответит?
Неожиданно «ласкуха» больно ударяет меня по щеке. Удар настолько силен и резок, что я невольно вскрикиваю и хватаюсь на щеку. Тут же следует второй, третий удар, уже по рукам. Она терпеть не может, когда я зажимаю ушибленное место. Расценивает как скрытое неповиновение. Быстро убираю руки и получаю заслуженный удар уже по открытой щеке. «Пробуждение» «ласкухи» я просмотрел!
— Ладно я вижу что ты стараешься! Ползи ко мне, дам тебе ещё полизать ножку с изумрудами. Но я всё равно несчастна, так и знай!
— Спасибо, Госпожа!
Ножка, сверкнув изумрудным огнём, изящно свисает с кресла под мои благодарные поцелуи...
День под знаком Змеи
День начался с ритуала. Ритуала украшения ног Госпожи, одетой в переливающуюся змеиную кожу. Я принес ларец с её драгоценностями для ног и в строго заведённом порядке одел нужные золотые колечки, перстеньки, цепочки и браслеты на прекрасные женские ноги. Изумрудный педикюр в этом орнаменте заиграл еще великолепнее и красочнее. Ножки обуты в ярко-зелёные босоножки с золотыми ремешками, золочёная шпилька — целый карандаш!
Уж конечно, я нацеловал его, отняв у Госпожи её драгоценное время. Но, для полного счастья, как всегда, не хватило...
Осмотрев свои ноги, Госпожа, сидя на краю сидения кресла, закидывает их себе за голову опираясь на плечи и шею. Она необыкновенно пластична, змеиный орнамент ей соответствует в полной мере. В результате — красивый анус дерзко смотрит ввысь, а далее разворачивает свои сочные розовые лепестки вагина с клитором в обрамлении золотых колечек! Руки Госпожи цепко держат щиколотки ног, согнутых в коленках. И есть возможность полюбоваться в одном поле зрения ярко-зелёным изумрудом на ногтях рук и тёмно-зелёным — на пальчиках ног. Зрелище для поэмы! Она ждёт, она в предвкушении наслаждения...
Я пристраиваюсь к её прелестям. Встаю с колен, упираюсь руками в подлокотники и сверху начинаю обцеловывать её попочку. Почему я так мало уделяю внимания ласкам её прекрасных упругих ягодиц? Почти сразу ныряю языком в соки ануса. Сегодня последовательно облизываю оба полушария, но Госпожа, по-змеиному извиваясь от нарастающего возбуждения, движениями требует ускорить процесс внедрения в «кратер». Сочный поцелуй в его трепещущую дырочку, всасывание его размягчающихся складок и наконец кульминация процесса — бурение языком раскрывающегося под натиском отверстия. Анальный сок встречается с кончиком языка и моей слюной обеспечивая плавность и нежность движения. Вот язык в анусе на всю длину. Руки Госпожи теперь держат ноги за каблучки туфель, максимально разводя их в стороны. Поворотами головы обеспечиваю вращение его внутри пространства, резко вынимаю язык, отверстие не смыкается, всасываю губами сок и снова буром вниз до зубов. Госпожа, сладко постанывая, из под прикрытых ресниц налюдает мои действия.
Перед моими глазами чуть вспотевшая промежность, пролизывая себе путь, мой язык внедряется в вагину, облизываю и сосу всё это розовое и сочащееся великолепие. Как изголодавшийся, со стоном восхищения хватаю губами клитор с колечком и «брюликом». Оттягивая его от основания сосу и лижу его до внутренней истерики. Но нельзя ничего оставить на потом. И я бросаюсь языком снова в зияющий анус. Чередование анальных и вагинальных ласк, моё усердие и нежность вознаграждены: Госпожа трепетно, чуть не плача от нарастающего кайфа, кончает, заливая меня соками из всех
