Наконец я со своими бабами поймал эту гордую сучку, всегда раздражающую своими моралями!
Я давно мечтал поиметь ее, подчинить себе полностью. Я хотел поиметь ее не только в ее девственное влагалище, но и в анус, в ротик! Неистово онанируя, я часто представлял себе, как принуждаю эту сучку к минету, как головка моего члена растягивает ее пухлые мягкие губки в форме буквы «О», я кладу руки ей на затылок и насаживаю ее ротик на свой член, который тоже не бездействует, а ритмичные движения таза загоняют ей член в пухлый ротик по самую глотку! Я наслаждаюся хлюпающими звуками минета, заставив ее сосать и вылизывать грязную и постыдную с точки зрения воспитания того времени часть моего организма! У меня подходят предоргазменные судороги, я приказываю ей сосать мой член быстрее и глубже, кончаю прямо ей в рот и приказываю не выпуская мой член изо рта проглотить всю мою сперму! До последней ее капли!
До этого я мог утешаться своими бабами, заставляя их отсасывать у меня, лизать на моих глазах влагалища друг друга, мочиться им в рот, подвергать их анальному сексу. Но это быстро приедалось...
Эта гордая сучка училась со мной на юридическом факультете МГУ, причем эта наглая провинциалка, приехавшая в столицу из какого-то Мухосранска, держалась с каким-то превосходством к коренным москвичам. Покорительница столицы, блин! Так эту сучку еще назначили и официальным стукачом нашей группы! Расчет был тонкий: провинциалка, завидовавшая городским жителям будет стучать на них с утроенным рвением! Когда эта наглая мразь заложила меня, то после престижного ВУЗа я получил единственное возможное с аморальным образом жизни (на этом эта провинциальная сучонка меня и заложила) распределение в родную гребаную Советскую Армию в ВДВ.
Армейская жизнь тянулась долго, создавая впечатление, что это навсегда. Подъём в 6:00, усиленная зарядка (меня заставляли отжаться 200 раз, я мог только 120), ежедневные марш-броски выматывали меня, оставляя мне сил после отбоя в 22:00 только выкурить вечернюю сигарету и лечь спать, представляя, как буду иметь эту сучонку в зад, заставлять ее делать мне минет с проглотом... Под эти приятные мысли я интенсивно дрочил, блаженная истома накрывала меня. После дрочки я выбегал выкурить еще сигарету, затягиваясь которой, в очередной раз думал о том, насколько жалки и ничтожны радости примитивной дрочки по сравнению с планами мести, которую я всю свою службу планировал для этой сучонки из засранного провинциального городишки. Эти мысли опьяняли меня, помогая даже не морщиться от дрянного вкуса отечественной сигареты, которая была далеко не любимой в универе «Marlboro». Я дожидался дембеля, готовым пулей долететь до нее, посрывать всю одежду к чертовой матери с нее и драть во всех позах, невзирая на ее боль и наслаждаясь сполна ее унижением!
Вот и наступил день моего дембеля. В отличие от остальных дембелей я не напился вусмерть, а несся в поезде к Москве, нервно выкуривая одну сигарету за другой, невзирая на поганость болгарского «Опала». Я иду к тебе, жалкая мерзкая провинциальная сучонка! Я буду превращать тебя в шлюху, как своих сообщниц, которые будут помогать мне тебя драть и которые встречают меня в Москве!
Мы с сообщицами схватили ее неожиданно и отвезли ее в мой загородный дом. Дембель мой был в начале октября, поэтому на дачах никого не было из соседей, хоть в чем-то мне способствовала армия!
Сначала она повозмущалась противоправными действиями, но моя сообшница Лена толкнула ее на пол, мы захватили ее конечности, привязали руки к турнику под потолком, а ноги к ножкам кровати.
— Ну что, сучка провинциальная, узнала меня?
Парализованная животным страхом, она не могла вымолвить не слова, лишь с ужасом наблюдая, как я мну руками ее пышную грудь, перекатываю эти буфера, щипаю соски! Затем мы с бабами сорвали с нее платье, оставив ее в одних трусиках.
