кожаных трусах с разрезами, открывающими доступ к самому сокровенному, и в бюстгальтере с отверстиями для сосков. Схватив за руку Абрам Семеныча, она повлекла его в одну из «служебных» комнат. Зина скинула юбку и осталась в одном топике. Она кинулась вдогонку за сладкой парочкой. Главбуху, Зине и Вике предстоял секс втроем. Марь Иванна тоже оголилась, оставшись в черных кружевных трусах и кружевном бюстгальтере, с трудом сдерживавших буйство ее обширного тела. Она грубо схватила под руку похолодевшего от надвигающегося триллера директора и поволокла его за собой, хотя он упирался.
— Вы — мой, Сан Саныч. Позиция 69. Я — сверху!
Услышав это, директор затрепетал и забился от испуга, вспомнив обещания бухгалтерши зверски расправиться с садо-мазохистами и извращенцами. Он, конечно, извращенцем не был, но вся необъятная злоба крупногабаритной Марь Иванны теперь грозила обернуться против шефа. Директор даже застонал, поскуливая, но мощные руки Марь Иванны крепко стиснули жертву. Вскоре из-за двери, в которую они вошли, раздались глухие крики и мольбы о пощаде Сан Саныча и торжествующие вопли Марь Иванны, оргазмирующей на покоренном директоре. Остальные две «девочки» увлекли за собой охранников. Вскоре из четырех комнат доносились только стоны и крико-вопли любви.
Так бесславно, не успев начать работу, прекратило свое существование агентство «Бесстыжие губки». Может быть, стоило им назваться «Шаловливыми попками», и бизнес был бы более успешным? А может, не нужно связывать коммерческие начинания с таким романтическим временем, как Весна? Хотя, кто знает. Может быть, сотрудники и сотрудницы мебельного комбината, участвовавшие в оргии, знаменующей конец «Бесстыжих губок», до сих пор не без удовольствия вспоминают любовные баталии и мечтают об их повторении. Может быть, хотя директор вряд ли с ними согласится.
