искал скрытые мотивы.
Тод нарушил ход мыслей, пронёсшихся в мозгу Криса; — оба они растянулись на кровати. Тод лежал на краю, поджав под себя ногу и касаясь едва коленом бедра Криса. Легко уронив руку на грудь Криса, он сказал:
— Знаешь, я люблю так полежать почти также, как сам секс — посидеть в темноте, прижавшись и слегка касаясь, но чувствуя свободу дотронуться до чего угодно в любой момент. Мне кажется, что мы как один остров. А вокруг, всей этой комнаты, раскинулось необъятное море секса, всё оно опасно бурлит, клокочет, а тут — спокойно и тихо, одни только мы, как одно целое.
— Ублюдок, ничтожный чёртов ублюдок, — закричал Крис, но этот крик был обращён только к нему самому. — Он не имеет права говорить подобные вещи. Он, наверное, говорит это каждому встречному парню, и, боже, как мне хочется почувствовать это же с кем-нибудь, не просто вот тут, на непродолжительное время, а всегда.
Однако Крис не кривил душой, допуская, что Тод не мог знать, как отчаянно он хотел обрести покой и постоянство хоть с кем-нибудь. А на деле человек производит противоположное впечатление о себе не других. Большинство людей думает, что всякий «работающий» (т. е. занимающийся сексом) в парилке, устраивал себе непрерывно длящуюся секс-оргию, с непрекращающейся сменой новых способов-приёмов, из которых оставалось только выбрать подходящую. Хотя парни, которых знал Крис, владели чёрт знает каким множеством приёмов, они принадлежали к числу самых одиноких людей из встреченных им, и каждый такой парень отчаянно искал наиболее подходящего партнёра, постоянно скрашивая одиночество тем, что предавался сверх меры физическим наслаждениям.
— Да, это прекрасно, — сказал Крис спокойно, а затем положил руку на колено Тода; он не хотел казаться слишком равнодушным. Тод нагнулся и слегка провёл губами по губам Криса. Он притушил свою сигарету в пепельнице, потом подал пепельницу Крису, чтобы тот потушил свою. Поставив пепельницу на ночной столик, он обнял руками партнёра и, потянув, поднял его до сидячего положения; их грудные клетки плотно сжались, а лица были на расстоянии нескольких дюймов.
— Крис, сегодня мы не станем заниматься любовью, но это не значит, что мы не можем побыть в близости. Хотя бы сейчас, на время. Завтра ты найдёшь ещё кого-нибудь, а вполне возможно и я тоже, но именно сейчас мне нравишься ты один, просто чертовски. Я хочу, чтобы мы действительно слились друг с другом на непродолжительное время, и один из нас стал бы частью другого. Учитывая, что это только на данные минуты, не предполагается, что это будет хорошо.
В мозгу Криса вспыхнули тревожные импульсы. Тод мог полностью сойтись с кем-нибудь, а затем порвать так же легко на следующий день, но он (Крис) не мог так. Всё же желание было сильнее рациональности, и он приник к твёрдой, мускулистой груди, и затрепетал, когда плотный слой из жёстких волос прижался к его гладкой коже.
— Мне это, кажется, и хотелось, — прошептал он, зная, что он предельно глуп в этот момент, и всё же не мог этому противиться.
Осторожно, с чуткостью удивительной для столь сильного физически мужчины, Тод положил молодого блондина обратно на кровать и вытянулся поверх него.
— Ты мне нравишься, Крис, — прошептал он.
— Я хочу тебя прямо сейчас, — выдохнул Крис. — Живо! Делай со мной, Тод, что хочешь. Я хочу ощутить тебя в себе, и сейчас. Потом мы сможем это делать снова, более медленно, но прошу: сейчас!...
Вдруг и Тод захотел этого, без предварительных условностей, — захотел раствориться во всеобъемлющей теплоте Криса. Он быстро метнулся к нему. Точно и прямо по направлению к своей цели задвигался член, всё более удлиняясь, затем попал в заднее отверстие и погрузился туда. Крис вздрогнул.
Сейчас не время лежать спокойно. Словно какой-то огромный жеребец тёмной масти, Тод
