Она стояла перед лобовым стеклом маленького автобуса — «микробуса», как любила их называть, и смотрела, как с вальяжной неторопливостью отъезжает ее последний автобус.
— Дура! Куда под колеса лезешь! — высунувшись из кабины, орал водитель «микробуса».
А на другой стороне дороги последний автобус уже отваливал от обочины. Она поняла, что даже если перебежит дорогу, остановить этого монстра ей не удастся. И тут чаша горя опрокинулась в ее душе, и она горько зарыдала. Водитель микробуса открыл рот, медленно сел на место, выключил мотор и вышел. Все равно они стояли уже почти на краю дороги. Он вышел и, не решаясь дотронуться до нее, заглянул, наклоняясь, ей в прикрытое ладошками лицо.
— Боже, что случилось. — Она рыдала, — что могло такое случиться, что ты глупая бросилась под колеса и так плачешь?
Она помотала головой не в силах остановиться. Он все же, решившись, обнял ее, и чуть покачивая, снова спросил:
— Что случилось
— Сын... — выдавила она.
— Что сын? Успокойся, — он наклонился и заглянул в ладошки, — скажи что случилось, может я помогу?
Она помотала головой, впрочем, немного успокаиваясь, мерное покачивание и тепло его тела сгладили ту бурю эмоций, что бушевала сейчас в ней.
— Пойдем, сядешь, успокойся, нет безвыходных ситуаций.
Он не знал, что его удерживало возле нее. Но она была такая миниатюрная, беззащитная и вокруг нее витала такая аура вселенского горя, что он инстинктивно остался рядом с ней, а, не обругав, уехал. Он оглянулся, скамейки вокруг не наблюдалось и поэтому, распахнув дверь в салон он почти внес ее и посадил на сиденье, сел сам и снова крепко обнял, покачивая как малое дитя. Наклонился, пытаясь заглянуть под массу распущенных волос, в лицо и снова тихо попросил:
— Ну, давай успокойся. Я тебе помогу, расскажи, что случилось? — и подождал, вслушиваясь, в стихающие рыдания, чувствуя запах ее волос. Он покачивал ее, а сам, испытывая тянущее чувство чего-то прекрасного, вдыхал этот запах, естественный, манящий запах ее волос. Они чуть-чуть пахли шампунем, но это только ощущалось. Рыдания стихли, она пошевелилась и судорожно попыталась найти платок в кармане. Он отстранился, не мешая ей, и наблюдал, как она вытирает глаза, чуть покрасневший нос, стирает немного смазавшуюся тушь под глазами, снова нос, не решаясь высморкаться при чужом человеке. Дав ей время, он сказал:
— Ну, рассказывай, ты же спешила куда-то: Что сын... Расскажи, может я смогу помочь тебе:
Нервно комкая платок, склонив голову, инстинктивно пряча заплаканное лицо, всхлипнув последний раз, она тихо начала сбивчиво говорить:
— я сына в незнакомой фирме оставила, мне надо было... съездить... не долго туда и обратно... сказала сидеть и ждать меня... я задержалась немного... много... два часа уже прошло... а автобусы ходят раз в час... а пешком я не знаю города, я не найду... я очень волнуюсь...
Видя, что она опять готова зарыдать, он быстро протянул руки и взял ее ручки в свои, кулачки полностью поместились там.
— Ну-ну, не плачь, — быстро заговорил он, боясь передумать, — я помогу, скажи, какой номер автобуса должен был идти, я подвезу тебя, я знаю город, ну — какой?
— 325: — ответила она, на мгновенье, подняв голову и заглянув в его глаза, на уровне подсознания отметив, что он не врет, не смеется, что он симпатичный...
— Ну вот, — удовлетворенно вздохнул он.
Поднялся, неловко вышел из салона, стараясь не прикоснуться к ней, не толкнуть. Сел за руль.
— Я поеду по маршруту автобуса, а ты смотри, скажешь, где надо остановиться. — Он повернулся к ней, не успев посмотреть в лицо, — так быстро она опустила голову.
— Угу? — спросил он — она покивала.
Он медленно тронул машину и поехал. Проехал немного, заглянул в зеркальце заднего вида.
