Объект обворовывали несколько раз, меняли охрану, но новые стражи из местных быстро находили общий язык с теми, кому задарма со складов площадью несколько тысяч квадратных метров, можно было поживиться чем угодно, от продуктов питания до оргтехники...
Пока не поручили охрану нам... уже с видеоглазками, выводящими изображение с двух десятков видеокамер на монитор... надрессированные собаки... и наконец, заделали с помощью местных все лазы, кроме двух... теперь осталось только ждать, когда в мышеловку попадут те, кого мы будем ждать...
В первую ночь попались те, кого мы ждали меньше всего: сорокалетняя мать и шестнадцатилетний ее сын... теперь они оба сидели в кабинете, сынишка, к тому же прикованный наручниками к батарее, и, поняв, что шутить мы не будем, плакали и заполняли акт задержания...
Срок, голубки, срок обоим вам светит... кража... в особо крупных размерах...
Что же вы, суки, опустились до такого, не у государства ведь воруете... что, малютка дочь останется сама? в детдом отдадут, жизни научат... а тебе, пизда, с твоим гаденышем сидеть...
И пощечина, звонкая, резкая, так что из глаз брызнули слезы...
И ее сосунку: сидеть... руку, дурак, разотрешь, кто лечить тебя будет...
Поплачь, поплачь... организуем выездной суд, всем покажем, вот там и будете, суки, плакать, вот стрекот кинокамер, которые вас на всю страну...
А телка хорошая, все при ней... и грудь, размера третьего, если не больше, и фигура, чуть полноватая, но вся в соку... и лицо, красивой, честной и благородной женщины, которая привыкла, чтобы все было у нее честь по чести... а тут... облом, да такой... Сорок лет... разведена... сама воспитывает шестнадцатилетнего сына и младшую дочь...
«Ребятки, мальчики, отпустите, умоляю...» — и слезы, как из ручья, руки даже не подрагивают, а все дрожат, как и все тело...
О, блин, теперь на колени упала...
Подняли... пощечина... еще одна... дали выпить стакан воды...
Лицо закрыло руками, стонет, хрипит и по-детски беззвучно плачет так, что плечи дрожат так часто и быстро...
Ну, что ты, блядь, можешь такого нам предложить? дура, да мы получим за тебя в раз десять больше... куда выйдем? зачем, шлюха, ты хочешь уединиться со мною в соседней комнате?... да, говори, говори... здесь все свои... мы втроем друг другу доверяем, как, наверное, ты своему сосунку...
Громче, блядь, громче и внятней...
Ты, что, сука, хочешь телом рассчитаться с нами?... так и говори, чего мямлить... сосунка своего тоже отдашь, чтобы при тебе опустили? что не надо, что блядь не надо... тогда тебе, сучка, отрабатывать и за себя и за него... мы все трое только с дембеля, тут клевая работа, платят в месяц больше, чем ты заработаешь сука в год, и руками, и телом, и головой...
Ах, ты нам условия, сука, тут ставишь?... что, думаешь, глаза закроешь, ноги раздвинешь, по разу-два вставим тебе и все — простим тебя и подставимся как лохи?... что нет, что нет...
У тебя мужиков в жизни сколько, блядь, было?
Слушай, не пизди о том, что один только муж... если он у тебя был один, то что ты, сучка, тогда в сексе умеешь?... и нафиг нужна нам такая фригидная неумеха... лучше тогда уж малолетку снять, та, наверное, поболее твоего видела и умеет...
Так тебя, сучка, топить в том дерьме, в который залезла сама или попытаться спасти?
Хочешь, чтобы отпустили и тебя и твоего сосунка? не верит... по-моему, ошалела, что такое вообще может быть... Так да или нет?
Ах, да... и чем же ты, блядь, можешь нас порадовать, удивить, отблагодарить за это трех дембелей?
Только учти, блядь, хоть одному из нас не понравится, соглашение о том, что мы отпустим и тебя и твоего сына, аннулируется сразу...
Да нет, сучка, здесь раздевайся, здесь, прямо при сыне...
Раздевайся... Я разве невнятно сказал...
Конечно, полностью, а как же, шлюха, еще...
И уже про себя: красивая дрянь...
В глаза смотри, сука... вот так, кофточка, блузка, лифчик, юбка... колготки, чуть
