Затем дети привели себя в порядок и пошли в школу. Саша шел вместе с Романом, рассказывая ему о том, что было утром, слегка повиливая задницей, из-за вставленного туда предмета. Иногда его тело накрывал непонятный озноб и хотелось подрочить свой член, но он терпел.
Шел последний урок. Саша сидел на краешке стула за одной партой с Романом, он уже давно не слушал учительницу объяснявшую им разницу между Европой и Азией, он рассматривал фотографии обнаженных мужчин со вздыбленными членами, и доступных во все дырки женщин. Все это невероятно возбуждало его, огурец уже не доставлял ему болевых ощущений, попка привыкла к нему, и Саша тихонько ерзал на стуле, чувствуя, как движется в прямой кишке огурчик, и как трется его член о ткань колготок. Роман расстегнул себе ширинку и достал свой член, немного подрочил, оголив головку, затем взял ладонь друга и положил себе на член.
— Подрочи меня.
Саша охотно заработал рукой. Ему понравилось прикасаться к чуть влажному члену, он посмотрел вокруг: учительница, что-то писала на доске, все увлечены уроком, их парта самая последняя, никто и не заметит. Он тихонько сдвинул другой рукой карандаш, и он свалился на пол. Саша с невозмутимым видом наклонился якобы за ним, но на самом деле он натянул свой рот на члене Романа и полностью поглотил его. Он облизывал его языком, чувствуя, как дрожь пробегает по телу Романа. Он сосал, и представлял себя доступной женщиной, которую трахают два члена сразу. Рома понемногу стал двигать задом, то прижимаясь, упирая свою тело в носик Саши, то полностью доставая член из его рта. Саша впал в какое-то забытье. Он не видел и не слышал, что происходило на уроке, ему было не до этого, он был в новом только, что открытом для себя мире, мире грязного извращенного секса, приносящего приятные ощущения. В какое-то мгновение он почувствовал, что не может сдерживаться, и выстрелил себе в колготки.
Роман почувствовал, что его приятель кончает, по судорожным движениям его губ. Они то плотно обхватывали его член, то резко отпускали. Он закрыл глаза и напоил его рот семенем, большим потоком, хлынувшим в Сашино горло.
Кате тоже не сиделось на уроке, она то и дело получала замечания, за то что не может спокойно сидеть. Она крутилась на стуле, приподымала попу, ей очень хотелось потеребить свой маленький бугорок, внизу живота все текло, и с низу зудела мокрая еще никем не опробованная щелка.
— Как будто тебе иголку загнали в одно место. — говорила учительница.
— Если бы иголку, нет у меня там кое-что потолще, — сказала Катя на ушко Ольге.
— Ничего маленькая, потерпи немножко скоро я дам тебе то, чего ты хочешь. — шептала ей Ольга.
Вскоре уроки закончились. Катя решила показать ребятам достопримечательности своего городка. Городской парк представлял собой смесь немного запущенного леса со свалкой. Везде валялись какие-то бумажки, пустые пластиковые бутылки. Парк был облюбован молодежью из-за наличия густых кустиков, где они могли в стороне от чужих глаз предаваться сексу. И алкоголиками, где вдали от милицейского взора, спокойно пилась горькая.
Ребята выбрали пустую полянку, со всех сторон огражденную кустиками. Катя и Ольга присели под кустом спустили трусики и подобрали подолы юбок. Две маленькие струйки брызнули на песок, образуя маленькие соленые озерца, которые впитывались в землю, как в губку. Саша впервые видел как писают девочки, он присел рядом с ними и не мог оторвать глаз от струек, то наполнявшихся силой, то практически иссякавших. Роман, которому это зрелище было не впервой, подставил ладошку под струйку, выбегавшую из сестры, и перебирая пальцами ласкал ее влагалище. Пописав, девочки освободились от трусиков вообще. Они прилегли на травке, подставив свои киски под теплое майское солнышко. Роман разворачивал завтраки, что приготовила его мама. Разложив бутерброды, он
