— всхлипывала Наташа.
Еще секунду до каждого доходила недостающая именно ему часть картины.
Еще полсекунды все сдерживались от смеха.
А потом пятеро молодых и совершенно голых людей ржали. От души, заливисто и радостно.
Потом все мылись, парились. Девушки пытались холодной водой успокоить парней. Потом Наташа опять пошла париться, Гоша с Аней пошли пробовать лавочку, а Андрюха со Светой диванчик.
А потом пили пиво, и голые бегали по еще не остывшей траве, и пока Наташа пекла-таки оладушки из злополучного кефира, остальные пробовали траву и небо полное звезд.
Гоша и Андрюха другим ребятам ничего не рассказывали, но стали как-то привередливы к датам своих дежурств. Андрюха дед, ему все можно, и конечно, ему было удобнее дежурить с Гошей.
Андрюха стал появляться и в общежитии. Мало там солдат, что ли ходит?
Наступила осень. Вышел Приказ. Андрюха все больше грустнел и нервничал. Волновалась и Света, но почему-то была уверена, что все будет хорошо.
Как-то раз уже в декабре он пришел к Свете в общежитие. Рассеяно чмокнул ее в щеку, не смотрел в глаза, как-то мялся. Светина вера в доброе приугасла, и она тоже начала волноваться. Андрей сел за стол. Света села напротив. Андрей уставился в стол, молча стал стучать по скатерти пальцами. Света, сама не своя, принялась теребить бахрому старомодной скатерти. Вдруг Андрей вскочил, бросился к своему тулупу, у Светы все внутри оборвалось. Но он только что-то вынул из внутреннего кармана. Какой-то бумажный фунтик. Сел обратно.
— Ты знаешь, я сегодня разговаривал с командиром.
— Ну, и что?
Свете хотелось спросить «И когда», но она еще надеялась, что вдруг ему новое звание дают, или важное задание поручают.
— Он подпишет мне рапорт в любое военное училище. В авиационное-то точно.
— И что?
Андрюха молчит, теребит бумагу фунтика. Это оказался малюсенький букетик фиалок, завернутый в карту Советского Союза.
— Выбирай город и выходи в него за меня замуж.
Зигмунд
2000 г.
