Второй случай, самый рядовой из тех, что произошел в дни ноября 1999 года. Наташа (везет на Наташ, среди моих знако-мых их%% — 70) и Сережа написали мне на адрес клуба и я оставил им наш номер телефона. Созвонились, договорились о встрече, их непременным условием было, чтобы я был тоже с женщиной. Одна из моих очаровательнейших напарниц — 21летняя Наташка, экономист по образованию срочно была вызвана в свой банк и я встречал Наташу и Сережу один. Они пришли. Он — 27 лет ний хирург, высокий (182 см), крепкий, немного застенчивый и добрый, ей 25 лет, она учительница, среднего роста, средней комплектации, в строгих, даже суровых очках, в строгом, неприступном платье, бледная, сосредоточенная, неулыбчивая, напряженная до звона в ушах. Я угощаю хорошим шампанским, заморскими явствами, не навязчивой ласкающей музыкой, непренужденными, веселыми рассказами. Он потихоньку оттаивает, успокаивается, втягивается в беседу, она не ест, не пьет, не разжимает строгих, но очень нежных, ярких, красивых
притягательных губ. Все это начинает меня потихоньку раздражать. Как бы она не была хороша, нежна и притягательна, но я абсолютно не имею проблем, с другими парами, в том числе и стоящими на очереди на вступление в наш клуб. Но профессиональное самолюбие не дает выхода раздражению.
Да — случай сложный, девочка с характером, да — практически совсем еще не готова и скорей всего так и не решится. Повторяет, что они просто хотели только познакомиться, послушать об этом из первых уст, и еще будут советоваться, решать, определяться...
«Ну вы нарешаете» — раздраженно думаю про себя. Жаль потерянного вечера, досадую на этих «сырых» Зачем только написали и позвонили. Выяснилось, что у нее вообще никого кроме него не было. А вышла замуж и покончила с девственностью она лишь в 22, да и он оказывается познал радость физической близости только с ней. «Ладно» — решаю для себя, пора с ребятами вежливо прощаться. Обижаться, тем более явно — не в МОИХ принципах. и вдруг милая Наташа приглашает в госта к ним. «Что это — долг вежливости». Но я соглашаюсь. Едем. Дома она переодевается, преображается и становится еще более аппетитной и привлекательной» Робко спрашивает — «А что свой массаж Вы действительно можете продемонстрировать в любой момент?» «Ах ты моя умничка, заинька моя золотая — мысленно хвалю ее. Все, инициативу беру в свои руки, командую — «Сережа, готовь массажное поле на полу, побольше одеял, теплых простынь, Наташа в ванну, буду тебя мыть, готовить к массажу» «Как МЫТЬ???» «Да-да, так положено, это уже элементы массажа».
Наташа, раздевшись отвернувшись и. съежившись ждет меня в ванной. «Все девочка, сейчас уж я постараюсь,!** «Какая нежная бархатная, теплая кожа, какие плавные, мягкие линии"» Я ей говорю об этом вслух, но мои умелые, нежные бережные, теплые руки говорят за меня, я мою ее так как мама не мыла ее в грудном возрасте, затем заботливо промокаю, заворачиваю в махровую простынь и на руках несу в комнату, «А сейчас, моя золотая, мой тебе мас-саж, какой ты, уверен на все 100. никогда в жизни не испытывала. И я долго-долго, больше часа колдую своими действительно золотыми руками (мои подружи недаром дали мне прозвище «Жора-золотые ручки» и со смехом добавляли «Если бы у тебя не было ничего кроме твоих рук, общение только с ними принесло бы любой женщине никогда неиспытываемое до этого неземное наслаждение». И я с честью оправдываю эти оценки, затем перехожу к эротическому массажу, девочка уже вся дрожит, она вся уже мокренькая и просто сочится из своей благоуханной розочки и, наконец, я переход к супер-куннилингусу и делаю это бесконечно долго, выпиваю уже сотни миллиграммов ее необыкновенного сока.
У Сережи от такого суперзрелища давно пробил плавки его милый дружок и Наташа со стоном тянется к нему руками и губами. Она опорожняет его буквально за секунды, но я не останавливаюсь и
