волосиками манду, клитор которой победоносно вздымается посередь мясистых половых губ словно свисток, мне хочется воскликнуть: чур, чур меня!
Конечно, это новое состояние меня тревожит. Вот уже с полчаса я старательно избегаю смотреть на этот в своем роде выдающийся иллюминатор. Я смотрю поверх фотографии, ниже нее, правее, левее — лишь бы глядеть мимо. И в то же время отлично сознаю, что девять из десяти нормальных мужиков дорого бы дали, чтобы оказаться на моем месте, чтобы иметь возможность ежедневно лицезреть стыдливую комедию раздевания, чтобы получить право ставить обнаженную посетительницу в любую, самую откровенную позу, чтобы деловито задавать самые бесцеремонные вопросы и требовать подробных ответов.
— Итак, ничего не пропуская опишите обычную последовательность любовных ласк перед вашим супружеским сношением.
Бедняжка как правило страшно смущается, опускает глаза, густо краснеет. Ее и ошеломляют, и одновременно будоражат мои вопросы. Никому в жизни, включая и собственную мать, она еще не рассказывала как слизывает сперму с супружниного мотовила, как играет с яичками («яйцами, яички на базаре», — поправляю я ее), как еще до замужества («только мужу ни слова!» — испуганно добавляет она) довелось однажды пройти через так называемую летку-енку... Но ведь здесь она — в специальном кабинете, в особом заведении, и человек, сидящий за столом в белом халате, вникает в подробности ее интимной жизни не из собственного любопытства, но по долгу службы. Прежде я любил этот момент, когда посетительница впервые отверзает уста и сначала медленно, с запинками и оговорками, а потом все стремительнее и безоглядней начинает повествовать о своей сексуальной жизни, уходит в воспоминания раннего детства, ссылается на прочитанные книги, цитирует запавшие в душу скабрезные пассажи из каких-то романов, припоминает подсмотренные сексуальные сцены, признается в смертном грехе мастурбации. Да-с, память человеческая чем-то напоминает недра женщины, живущей богатой и несколько хаотической половой жизнью — чего там только не сыщешь при глубоком осмотре! Помнится, одна посетительница призналась, что в семилетнем возрасте частенько с папой ходила на футбольные матчи. Став постарше, обнаружила, что ее заводит вид бегающих по полю спортсменов. Почти всегда к концу второго тайма она чувствовала себя необыкновенно возбужденной, хотя и неудовлетворенной. Тогда она шла к выходу со стадиона и поджидала спортсменов. Некоторые из них вполне охотно знакомились с местными поклонницами. Так моя пациентка перезнакомилась и перебывала в постели с десятками самых знаменитых мастеров. «Я не сразу поняла, что меня особенно восхищают именно их мускулистые ноги», — призналась она. — «Но в постели они обычно оказывались довольно неуклюжими. Горячие жеребцы, которые умели не больше, чем я сама». Все же член одного известного на всю страну форварда доставил ей незабываемые переживания, и она месяцами выслеживала его, переезжая из города в город, чтобы снова угодить в его объятия. Это ей удалось еще только дважды, и оба раза ее постигло горькое разочарование. Разуверившись в футболистах окончательно, она пришла в нашу клинику. Да, прежде все это занимало меня. Казалось чертовски важным досконально разобраться с конфигурацией редкостного либидо или, например, извлечь темпераментнейшую лесби из-под обломков какой-нибудь благонравной матроны. Поднимаясь по лестнице в свой кабинет, я слышал как полуголое грудастое создание в розовом халатике и домашних тапочках (видимо, из стационара) жаловалась приятельнице на своего дружка.
— По мне, лучше б он бабником был, чем эти онанистические оргии у Мишки! На бабу я бы рукой махнула, лишь бы меня ублажать не забывал, но эти малафейщики...
Ее собеседницу я хорошо знаю: эта чернявая кочережка умудрилась купить себе
