Такого жуткого сна я еще не видел. Мы ругались с моей женой, в ушах у меня стоял резкий визгливый голос, от которого разрывалась голова. Ее слова огненными иглами пронзали мой мозг. Я закрыл лицо руками, не в силах более этого выносить. Затем я ударил ее. Жена упала и широко открытыми глазами уставилась на меня. Из разбитого носа струилась кровь. Она попыталась встать, но я опрокинул ее на постель и сдавил ей горло. Она захрипела, из широко открытого рта текла и пузырилась слюна. Руки ее комкали простыню, тело извивалось подо мной. Но я все сильней и сильней сжимал пальцы. Через некоторое время она затихла. Предсмертная судорога пробежала по ее телу. Не помню, как в моей руке оказался столовый нож, и я занес его над жертвой. «Когда же ты сдохнешь? Когда же ты сдохнешь?» — Раздавался во мне чей-то голос. Я с силой вонзил нож в ее правый глаз. Лезвие ножа, со стуком ударившись о кость глазницы, не выдержало и разломилось пополам. Сжимая в кулаке черенок ножа, я в последний раз взглянул на ее распластанное тело. Что-то оборвалось у меня внутри, я дико закричал и проснулся.
Господи, это был всего лишь сон. Я лежал, парализованный страхом, на своей кровати. В окно било утреннее солнце. Я приподнялся и посмотрел в сторону спящей жены. Сердце мое гулко ударило и застряло в горле. Рядом со мной на кровати лежало что-то завернутое в одеяло, очертаниями напоминающее женскую фигуру. Я встал с постели и попятился к двери. «Неужели кошмарный сон все еще продолжается?» — говорил я себе, но голоса своего не слышал. Никакая в мире сила не заставила бы меня подойти и посмотреть, что же завернуто там в одеяло у меня на постели. В комнате стоял затхлый, сладковатый запах, летало несколько жирных зеленых мух. Я почувствовал, что рассудок мой помутился. Подбежав к зеркалу, я внимательно оглядел себя. Лицо было бледным, заострившимся, глаза — безумными, остекленевшими. На своей груди я обнаружил запекшиеся сгустки крови. А на полу валялся обломок кухонного ножа. Все поплыло у меня перед глазами. Я надел джинсы, дрожащими пальцами застегнул рубашку и, шатаясь, бросился вон из дома. Как в бреду бродил я по солнечному городу. Боже мой! Я убил человека.
Этим человеком была моя жена. Это она лежала мертвая на кровати, завернутая в одеяло. Но что-то все-таки смущало меня: я не был сумасшедшим, не страдал сомнамбулизмом. Что же, что же произошло? Жена работала неподалеку, в четырнадцатиэтажном голубоватом здании. Я подошел к телефону-автомату и набрал ее номер. Наверное, прошла целая вечность, пока я ждал. И чуть не потерял сознание, когда услышал на другом конце провода ее глухой голос: «Алло, алло, кто это?» Наконец я обрел дар речи и назвал ее по имени. Затем расслышал в трубке голос, принадлежащий моей супруге: «Дорогой, это ты?» «Прости, мне: мне приснился страшный сон, мне привиделось, что я кого-то убил, понимаешь? Убил.» Последовала пауза: «Я убил: тебя.» «Милый, — голос ее стал серьезным, — что с тобой? Ты болен? Господи, ты бредишь?...» Я быстро повесил трубку на место. Слезы текли из моих глаз. «Держись, все в порядке, ты никого не убивал, ты слышал ее голос, она жива и здорова. Это просто наваждение, страшное наваждение.» Я выкурил сигарету и отправился домой.
Однако, по мере того как я приближался к своему дому, темное облако страха все сильнее сжимало мне сердце. Перед тем как войти в подъезд, я глубоко вздохнул и мысленно перекрестился. Оказавшись в кабине лифта, я нажал кнопку своего этажа. Потом долго стоял на лестничной площадке, сжимая в руке влажный от пота ключ. Повернув его в замочной скважине, я услышал щелчок замка. И только я хотел отворить дверь, как она сама вдруг резко распахнулась. В ноздри мне ударил резкий трупный запах, и рой мух, вылетевших из дверного проема, облепил мне лицо.
