Небольшая комната, одно большое окно, с дверью на балкон, постоянно закрытое и завешанное темной, не проницаемой портьерой, стены, увешанные десятками картинок со звериными мордочками, крохотный стол с компьютером, книжный шкаф и огромная двуспальная кровать, постоянно разобранная. Он любил полумрак и в комнате постоянно горел небольшой ночник, высвечивая рабочий пятачок на столе — клавиатуру и листок под записи.
Его «рабочий день» начинался часа в 4 вечера и продолжался до 2—3 часов ночи. Серый, так его звали те немногие, что интересовались его именем, с сожалением посмотрел на часы, выключил компьютер, потянулся и, подойдя к единственной двери ведущей _из_ комнаты, тихонько постучал.
Снаружи сухо щелкнул замок и в образовавшийся проем хлынул яркий свет завершающегося дня. Серый зажмурился, тряхнул мордочкой и, бочком, мимо стоявшей у двери фигуры, протиснулся в коридор.
— Снова вечер, да? — полу вопросительно, полу утвердительно хмыкнула фигура, открывшая дверь.
— Ухум, — неопределенно выдохнул он и поплелся в ванную.
Сходил в туалет, вымылся, тщательно взлохматил шерсть, чтобы еще больше походить на своего дикого предка — волка. Но, сколько бы он не старался оттянуть это время, но все равно приходило. Серый вернулся в комнату, послушал, как щелкнул замок за его спиной, еще раз осмотрел комнату — как будто бы все в порядке.
Волк открыл неприметную дверцу стола и достал флакончик любриканта с шариком/крышечкой. Присел, разведя ноги в разные стороны, отвел хвост, выгнул спину, заведя лапу с зажатым в ней флакончиком как можно дальше, тщательно смазал любрикантом под хвостом. Убрал за собой, лег на кровать.
Самое не приятное и унизительное — что все это приходилось делать самому. Вставил пасть в импровизированный кожаный намордник, крепко обхватывающий мордочку, с внутренним выступом, блокирующим язык и подавляющий всяческие звуки, которые он мог бы произнести, тщательно затянул его ремешки. Шоры на глаза, не дающие ему видеть приходящих, ошейник с коротким поводком, намертво приделанным к кровати и ограничивающим его движения, всунул лапы в захваты у изголовья и надавил спеленатой кожей пастью, защелкивая их. Развел ноги как можно шире и отвел в сторону хвост. Когда ежедневная, заведенная хозяином, процедура завершилась, Серый затих и успокоился, намереваясь подремать до первого «клиента».
Его разбудил щелчок замка и дуновение прохладного ветра, ворвавшегося в его комнату вместе с вошедшим. Кто он — не важно. Все они приходят сюда только ради одного — совокупляться с пристегнутым волком. И, хотя, на своего природного предка он походил ровно настолько же, насколько походил и на самих людей, он все равно считали его зверем, животным, сексуальной игрушкой для своих извращенных вкусов.
Трясущиеся пальцы жестко впились в его мохнатые ягодицы, еще сильнее раздвигая их. Крепкий, горячий ствол приник к рубчатому колечку ануса и с силой вошел, безболезненно скользнув по смазке.
Входя в привычный ритм движений, ощущая лишь небольшое давление внизу спины, волк снова задремал. От него не требовалось ни двигаться, ни издавать звуки — этого напрочь лишали оковы, надеваемые им. Ритм то нарастал, то наоборот, замедлялся, и завершился сильной конвульсией, разбудившей Серого. Человек кончил, обильно залив привязанного волка своей спермой, отдышался, встал, больно хлопнул по ноге. Скрипнула дверь, и он вновь остался один. Глубоко вздохнув, Серый почувствовал сильный запах человеческого пота, спермы и чуточку мускуса с его тела. Пару раз сжал/распустил мышцы живота и бедер, сбрасывая неприятные ощущения. Привычно отметил влагу и скольжение внутри себя от человеческой спермы и снова погрузился в дрему.
Так продолжалось почти всю ночь. Их было много, необычно много, сегодня. Часам к трем утра, когда его день, а, точнее, ночь,
