показать вам одно вещественное доказательство — вот эту записочку, которую я, извиняюсь, вам прилепили на задницу, когда с вами, ну... это произошло. М-м-да, вот взгляните.
Порогин шальными глазами взглянул на клочок туалетной бумаги, на котором корявыми буквами было выведено следующее: «А ты ничего, красавчик. Если увидимся еще, приласкаю посильнее, целую!»
Босс сунул клочок бумаги в карман и быстро вышел из палаты.
Тут Порогин расслышал плаксивый голос супруги, по лицу которой текла краска:
— Что ты с собой натворил? Тебя же уволят, вот увидишь, уволят, а у нас дома и так дела худые. Твоего сынишку выгоняют из школы за какие-то безобразия в дамском туалете. Наши холодильники пусты, есть совершенно нечего и в ресторан пойти не на что. Ты добьешься своего, пустишь меня по миру как ничтожную шлюху и, может быть, я умру где-нибудь возле мусорки, от сифилиса.
— Пошла на хуй, дура, — хотел выкрикнуть Порогин, но с ужасом заметил, что у него вырваны зубы.
Прошло два месяца. Порогин выписался из больницы. Он шел угрюмый и озлобленный на весь мир. Однако, дойдя до отделения милиции, он как-то сразу ощутил веселое оживление его коллег, что же касается Босса, тот, покрываясь красными пятнами, шагнул к Порогину и крикнул ему в ухо: «Поймали!»
«У-у», — обрадовался Порогин, почувствовав, как огонь мести прошелся по его позвоночнику.
— Да-да, можешь мычать себе сколько угодно, этот выродок уже три дня сидит в карцере. Я думаю, — широко улыбнулся Босс, — ты его как следует обработаешь. Соображения у меня есть, а злости у тебя еще больше. Ну а теперь пойдем посмотрим на этого антихриста.
Дверь в карцер с лязгом отворилась, и перед блюстителями закона предстал неприятного вида человек. Он сидел на полу, поджав под себя свои длинные ноги. На грязной гусиной шее выделялся острый кадык, а маленькие, серенькие, близко поставленные глазки пугливо и заискивающе поглядывали на Порогина и Босса.
— Ну, как тебе эта рожа, коллега? По-моему, он заслуживает больше, чем просто сдохнуть.
Порогин, бледный от ярости, вырвал из блокнота листок бумаги и написал следующее: «Ну вот, мы и встретились, красавчик! Сейчас я тебя приласкаю!»
И, зажмурив глаза, со всего маху саданул каблуком по острому кадыку преступника. Тот перевернулся через голову, и изо рта, булькая, хлынула темная кровь.
— Постой, зачем же так сразу? Мы же его можем прикончить, — восхищенным голосом пропел Босс, — сперва его надо как следует помучить.
Порогин замычал и кивнул в знак согласия.
Жертва тем временем очнулась и вытаращила свои серенькие глазки на мучителей.
Босс достал из дипломата бутылку с уксусной эссенцией. (Порогин отметил про себя, что тот сегодня в игривом настроени)
— Стащи с него штаны и поверни вверх задом, — сказал Босс, — но меня уволь, дружок, сделай ему приятное сам.
Порогин брезгливо стянул штаны, с заключенного. (В карцере крепко запахло туалетом),
— Да что у тебя руки дрожат, а, Порогин? Вспомни, как эта тварь тебя-то, тебя-то!..
Порогин влил содержимое сосуда в анальное отверстие жертвы.
Раздался душераздирающий крик такой силы, что каменный потолок камеры чуть было не обрушился на наших коллег. Заключенный, вопя, забился в конвульсиях.
— Ничего, не сдохнет, скотина, просто мы его немножечко встряхнули, — сказал миротворчески Босс. Он подошел к скорчившемуся человеку и перевернул его.
— Это только начало, октябренок, — процедил он, — вспомни, как старух драл, а, собака! Порогин, плесни-ка на него из параши, а то он слегка двинулся рассудком.
— Итак, будем говорить, сынок? — попыхивая сигаретой, добрым тенором сказал Босс, наклоняясь над полуживым человеком, — мы уже знаем твое черное прошлое, извращенец.
Заключенный, как рыба, глотая воздух, ощерив два своих гнилых зуба в этом,
