пистолет, со всей животной силой примочил тяжелым сапожищем в паховую область человека-гориллы.
Это произвело сверхъестественный эффект: пешня выскочила из могучих рук нападающего, и он скорчился со страшным тигриным воем.
— По-маленькому, маленькому, — корчась, выдавливал он из себя. Из-под огромных семейных трусов по коротким ногам извиваясь, потекла струйка крови.
— Наручники! — крикнул задыхающимся голосом Босс.
Человек-зверь, подпрыгивая на двухметровую высоту, бросился к близстоящему сортиру. Дверь завизжала и захлопнулась за ним.
— По цели, гранатами — пли! — рявкнул Босс, и в сортир полетело с десяток гранат.
В ночи раздались такие раскаты, что людям, упавшим на землю, показалось, будто небо обрушилось на них. Сортир разнесло в щепки, из отходной ямы волной выплеснулось дерьмо; изуродованное безжизненное тело сверхчеловека, сделав в воздухе мертвую петлю, тяжело грохнулось на землю.
— Вот так-то, — оправляясь от стресса, пошутил Босс, — полетали и приземлились. А теперь, ребятишки, огнеметом по этой развалине! — и он ткнул пальцем в направлении дома преступника.
— Босс, там его баба, а, может, и дети! — стараясь перекричать перепуганных соседей, выскочивших на место жестокой бойни, орали сотрудники.
— Плевать! Я же сказал: огонь!
Из жерла огнеметов вырвалось всепожирающее пламя, и дом через несколько секунд уже полыхал, извергая огромные снопы искр. Все смешалось: вопли жертв, гул и грохот залпов.
ЧАСТЬ V.
МЭРИ.
Вечером Порогин смотрел на улыбающееся лицо Босса по телевизору.
О, это был великий сказочник!
— Все путем, ребята, — как всегда бодро произнес он. Убийца пойман и уже аннулирован. На деле оказалось так: мы арестовали его ночью, спокойно, без всякого шума. Правда, ходят там всякие слухи, что, мол, стрельба, жертвы, пожары. Ничему этому не верьте. В завершение хочу сказать следующее: когда мы с товарищем Порогиным привезли этого садиста-хлюпика в отделение, он во всем нам сразу признался, стоя на коленях. Хочу сразу покаяться, ребята, хоть я человек и мягкий, а все-таки хлопнул по его ломброзианской физиономии — пощечину, ну и тут, и тут... У него не выдержало сердце. Да кто бы мог подумать!? В данный момент его труп находится в морге кафедры судебной медицины. Вот, собственно, и все, ребята, спите спокойно.
Порогин пододвинул к себе вторую бутылку водки и пробормотал: «Спокойно, как же, спокойно, — в голове его носились жуткие мысли. — Нет, нет, — говорил кто-то в нем, — Мэри жив. Кошка, эта кошка... сказала же мне кривоногая дама, что знает, в чем спрятан секрет его жизни, секрет его жизни... Вернее, она хотела сказать, но, но... не успела. Он живой, живой, там, на секционном столе морга».
— Порогин! — грозно прозвучал в его голове голос. — Ты сегодня же должен с ним разделаться, или сейчас, или никогда.
Порогин, покачиваясь, подошел к своей супруге, которая лежала в постели и чего-то от него ждала. Но он прервал ее сладкие ожидания словами, которые опрокидывали напрочь все эротическое:
— Где наш топор? — с трудом ворочая языком, прошамкал он.
— Господи, что ты надумал? — вытаращила на Порогина свои черные плотоядные глаза жена.
— Лежишь, продолжение рода, у-у, рожа! — сказал Порогин, и, криво усмехнувшись, пошел в прихожую.
За полированным ящиком лежал приличных размеров топор. Он взвесил на ладони его тяжесть, и опять услышал чей-то голос изнутри: «Или сейчас, или никогда, — он жив».
Не успела перепуганная и злая супруга обозвать его придурком и импотентом, как дверь за Порогиным, хлопнув, защелкнулась.
Держа за пазухой завернутый в мешковину топор, он резким движением слегка пораненной руки остановил такси:
— 20 лет ВЛКСМ, кафедра судебной медицины, — выдохнул он из себя.
Водитель
