протянул ему сахарницу, и она звякнула о край моей чашки. Мужчина аккуратно всыпал в свою чашку две ложки сладкого песка. Я словно во сне наблюдал за ним.
— Так вот, — продолжил мужчина, прихлебывая горячий чай. — Я хотел вам сказать: м-м-м: Тогда на шоссе: Я ни за что не пришел бы к вам, но мне надо отдать это.
С этими словами он полез во внутренний карман пиджака. Покопавшись там пальцами, гаишник вытащил на свет Божий вещь, от вида которой мне на миг стало плохо. Я помолчал. Мужчина деликатно не нарушал паузы. Наконец дрогнувшим голосом я попросил его подождать минутку, на что мужчина благосклонно согласился и вернулся к своему чаю.
Я буквально побежал в свою комнату и полез на шкаф, в мою заветную коробку, ловко замаскированную под фотопринадлежности, заваленную использованными катушками из-под фотопленки, сломанными пластмассовыми бачками для проявки и прочей ерундой. Там, среди кучи мусора, в полиэтиленовом пакете я хранил то, о чем моя жена не должна бы узнать никогда, если я только дорожил своим браком. А я дорожил!
Дрожащими пальцами я принялся доставать резиновые фаллосы, мягкие и упругие одновременно. Их было-то всего три штуки — немного разных по размеру и цвету. А четвертого, самого большого, не было. Именно его держал сейчас в руках мой незнакомец на кухне.
Но я был уверен, что в тот день я не брал эту штуку с собой:
Покусав губу, я аккуратно спрятал все обратно и придал завалу на гардеробе прежний вид. Едва я успел опуститься с кресла на пол, как в комнату влетела Наташка и принялась яростным шепотом допрашивать меня, какого хрена я: и все такое: Она была красная, как вареная свекла и свирепая, словно раненый тигр. Что я ей ответил, я уже не помню. Помню только, что мой шепот ничуть не уступал змеиному шипению.
В кухню я вернулся уже «со спущенным капюшоном».
— Как он к вам попал? — немного сурово спросил я, усаживаясь на табуретку.
Мужчина уловил перемену в моем голосе и поставил чашку на стол.
— А что? — ответил он вопросом на вопрос. — Это так важно?
— Д-да, — с усилием выдавил я из себя. — Для меня это важно!
Я нарочно подчеркнул «для меня», чтобы замаскировать смущение, все больше охватывавшее меня. Этот гаишник, вальяжно расположившийся в моей кухне, уже знал так много про меня, видел полуобнаженной мою жену: А дальше что? Вытащит кролика из рукава своего роскошного пиджака?
— Что ж, — согласился мужчина, криво улыбнувшись. — Как хотите:
И он рассказал мне про то, как однажды он, будучи на работе и проезжая по одной дороге, заметил в кустах на обочине светло-синий «Москвич». Он бы проехал мимо и не обратил бы на это внимания, если бы не торчащие голые ноги на заднем стекле машины. Резко остановившись, мужчина направился к «Москвичу», заранее представляя всю сцену. Как сейчас он испугает двух голубков, вздумавших миловаться чуть ли не на глазах у проезжающих мимо. Как они сильно смутятся, как женщина начнет кутаться в скомканную одежду и опускать глаза. Как мужчина засуетится в поисках взятки, и гаишник эту взятку возьмет, непременно возьмет: В предвкушении задуманного, мой незнакомец подошел ближе и увидел зрелище, достойное пера художника эпохи Деградации. Обнаженная женщина сидела верхом на обнаженном мужчине и заталкивала ему в задний проход эту хреновину. Мужчина довольно морщился от боли, ласково поглаживал бедра партнерши, а та, словно и не чувствуя этих ласк, яростно его содомировала:
— И потом они отдали: эту штуку вам? — подсказал я конец истории. Мне было неприятно слушать россказни о чужих «радостях».
— В общем, да, — ответил мужчина, отставляя пустую чашку. — Конечно, отдали. Только пришел я, чтобы вернуть ее: не вам, а вашей жене!
Меня словно накрыли колпаком. Тяжелым и пыльным колпаком, не пропускающим воздуха. И я задыхался под ним, мысли
