они поднялись по лесенке, потом прошли по дорожке до балкона, где Соня громко сказала, обращаясь к находившимся в доме» «Вот я привела к вам беглеца!» и прошла внутрь.
За нею следом бросилась Варенька, вся красная, что-то шепча и тормоша сестру за руку. Ваня все стоял у крыльца, пока не раздался голос Анны Павловны:
— Входите, входите, молодой человек. Мои девицы, конечно, убежали причесываться, вы их знаете, вечно так.
Ваня это знал, хотя всегда удивлялся, почему дядя Эспер и он, не будучи девицами, с утра уже были более или менее готовы и доступны обозрению; притом прежде, когда он часто бывал у Комаровых, ему доводилось видеть трех роз в различных достаточно домашних видах. Так он думал, вертя в руках сорванную травинку, меж тем как дама уже послала за дочерьми и тут же при Ване стала им доказывать нелюбезность таких исчезновений при появлении кавалеров.
— Что делать, — прошептала она, — девочки всегда дики и стыдливы.
Одна из диких девочек сказала Ване:
— Пойдемте гулять на полотно, сегодня не жарко, — и скрылась отыскивать шляпу.
Всю дорогу вдоль зеленых покатых холмов, открытым лугом, где вдали на голубом с барашками небе сквозил, как серая прошивка, железнодорожный мост, вдоль плоского с тростником и кочками озера, — всю дорогу Ваня не говорил со смущенной и как-то фальшиво веселой Варенькой. Только когда они взошли на мост и стали глядеть на прямую, как линейка, линию, уходящую без своротов через болота, леса, холмы на север, — он сказал, не поворачивая головы, тихо и раздельно:
— Соня, мне нужно поговорить с вами, устройте это. Кивнув головой утвердительно, та громко заговорила с сестрами.
Когда они отстали, Соня первая начала.
— Как наши желания совпали. Мне самой нужно поговорить с вами.
— О чем же?
— Конечно, о Варе, вы же сами знаете.
Мальчик кивнул головою, молвил: «Ну и что же?»
— Да то же, что разве так поступают? Вы говорили, что ее любите?
— Это правда.
— Ну?
— Но она меня не любит.
— Как вам не грех?! Разве она не отличала вас на прогулках, везде... Разве вы ее не целовали, наконец?
— Я сам подходил к ней на прогулках, везде, я ее целовал, потому что я любил ее, был влюблен в нее. Она позволяла только это делать.
— Но чего же вам больше нужно, глупый вы человек?
— Чтобы она сама меня любила.
— Но что же для этого нужно делать: вешаться вам на шею, бегать за вами и целовать руки? Этого, пожалуй, вы не дождетесь.
— Я не знаю.
— Поймите же, это смешно, вы не барышня. Чего вы хотите?
— Я не знаю, — с тоской промолвил Ваня.
— Варя чистая девушка и любит вас.
— Я — тоже чистый, — тихо прошептал мальчик. Соня быстро взглянула на него, усмехнувшись, и заметила:
— Это совсем другое дело. — Потом, здруг, будто озаренная мыслью, на весь луг воскликнула: — Вы влюбились в Аглаю? да? да?
— Я не знаю, оставьте меня в покое! — весь вспыхнув, ответил тот и бросился бежать вперед.
— Что случилось? — спрашивали подоспевшие сестры. Сидя на траве, Соня громко смеялась, повторяя:
— Он сошел с ума: влюбился в Аглаю!
— Как тебе не стыдно. Соня! — проговорила Варенька, надувая губки.
Глава шестая
Так тихо, так успокоительно, так безмятежно было, бросив весла, стоять в челноке на гладком, спокойном, белесовато-голубом озере. Аглая Николаевна, распустив белый зонтик, молчала, молчал и Ваня, сняв белую фуражку, так что причесанные теперь на пробор волосы казались золотыми на солнце.
— Вы очень хорошенький, Ваня, вы знаете? у вас зеленые глаза и отлично очерченный рот, у вас нежные руки и длинные ноги. Покажите вашу шею: по шее можно судить о цвете кожи на теле. Ничего, розовата и нежна.
Ваня хотел добавить: «А на плече у меня родинка», но
