включила в розетку утюг, сбегала за водой для отпаривателя и, неловко повернувшись за бантом, опрокинула гладильную доску вместе с уже горячим утюгом на пол. Ругаться я тогда еще не умела. Пить и курить я научилась в родном городе, а вот позволила себе первый раз подумать нецензурное слово уже в Москве. Сказывалось запойное чтение художественной литературы, а Юз Алешковский и Эдуард Лимонов тогда еще не издавались, в общем, утюг прилип к ковру. Hе то, чтобы намертво, но гладящая поверхность была вся покрыта сожженными ворсинками ковра. Опасаясь гнева Оксаны, я бросилась чистить утюг и... произошла историческая встреча. Я чуть не припечатала утюгом своего будущего первого мужчину. Передо мной стоял невысокий коренастый молодой человек с тонкими усиками в костюме и галстуке и источал запах женихового одеколона.
— Здрасьте, — скромно сказала я.
— Привет, — ответил он.
Скорее всего я не произвела на него никакого впечатления. Hи хорошего, ни плохого — просто серая мышь пробежала. Он меня, признаться, тоже не впечатлил.
А потом была свадьба. Янку еле выкупили у соседок. Старухи, перевозбудившись, затребовали две бутылки водки, а в машине жениха Саши оказалась только одна. Пришлось срочно отправить свидетеля Олежика в дом за второй. Собственно, при этом и произошла историческая встреча. Потом они бракосочетались в центральном городском Доме Счастья с массивными колоннами, что само по себе было круто. Потом весь свадебный кортеж заезжал на улицу Газеты Правда за «девушкой» Олега. Девушкой оказалась очень худая женщина лет 35 с распущенными волосами. «Эммке со спины больше 18 никто не дает», — сообщил мне Саша. Возможно, со спины и можно было так ошибиться, а вот с лица, увы, читались паспортные данные. Была она женщиной доброй и, вероятно, неплохо занималась любовью. Впрочем, это только мои предположения.
Эмма ждала нас у подъезда своего дома вместе с 10 летним сыном. Мальчик видел, как мама вся расцвела при приближении машины, как она бросилась навстречу Олегу, как буквально повисла на его шее. Может быть, она его любила? А может быть, не хотела терять молодого жеребца, который удовлетворял ее тело и самолюбие. Потом мы пили шампанское на набережной у Днепра, залили Янкин символ девственности, а «девушка Олега» и Оксана курили длинные коричневые сигареты «More». Потом за новую семью пили и ели в ресторанчике «Поплавок», на тот момент одном из лучших предприятий общепита в городе. Потом за новую ячейку танцевали и веселились.
Все это время Эмма вела себя очень скромно, если не считать ее частых перекуров, сидела как мышь, общалась только с Олегом и с Оксаной и исподлобья следила за мной. Интуиция женская — непознанное чувство. Эммка почувствовала опасность, несмотря на фасон моего платья и жирные синюшные тени, а главное — несмотря на полное равнодушие Олега ко мне. Равнодушие граничило с неприличием. По статусу нам полагалось как минимум общаться.
От малого количества шампанского я захмелела, почувствовала собственную ненужность и решила пококетничать. «Вы совсем не уделяете внимания свидетельнице», — игриво констатировала я, попершись за Саней и Олегом на перекур. «Да?» — Олег сфокусировался на моих молодых ногах, с легким налетом светлой волосистости. Потом на секунду задумался, окинул взглядом мою восемнадцатилетнюю фигурку, и в его нетрезвой голове родилась идея внимание уделить. Потом все перепились окончательно и стали понемногу разъезжаться.
Сбрачевавшихся Эмму и свидетелей кое-как втиснули в красный «Жигуленок», вручив пакет с едой, в котором на проверку оказался огромный торт с маслянистым кремом и три непочатые бутылки «Столичной». Предполагалось, что молодожены проведут свою первую брачную ночь в доме моего отца (сам папа в компании родственников должен был заночевать в доме мачехи), а меня завезут по дороге к
