Я стояла за дубовой дверью, которая прикрывала вход в детскую...
Она лежала на белоснежном ковре с длинным и безумно мягким ворсом, казалось, что ее нежное розовенькое тельце вот — вот утонет в нем...
На вид ей было лет 15 не больше, светло-голубенькая блузка, юбка в мелкую плиссировку до колена, и... белые в розовый горошек трусики.
Он с жадностью тискал огромными лапами ее еще совсем детскую, неразвитую грудь, поочередно сжимая то одну то другую.
— Дорогая, я так ждал этого, так ждал. Наконец то ты моя...
И еще что то неразборчивое нечленораздельное, но она уже его не слышала, только слушала такт его прикосновений, ловя себя на нелепой мысли, что непременно хочет продолжения, но не дешевого романа, а чего то особенного, непознанного, того, за что можно пожертвовать самым сокровенным...
Он нервно стащил с себя свитер, майку; мгновение — и его джинсы на полу. В ее газах — только желание и страх-страх перед неизведанным. Вот его рука резким движением сдернула юбку, вот трясущиеся пальцы нервно шарят по пуговичкам блузки, но он слишком долго ждал, чтобы оттягивать столь долгожданный момент. Он дернул полы в разные стороны и нет преграды-пуговицы повалились одна за другой на пол, при этом немного подпрыгивая вверх и раскатываясь по углам комнаты.
Боже... маленькие грудки с торчащими сосками... ему захотелось впиться в сосок зубами, почувствовать на своих губах ее плоть. Он с жадностью прильнул ртом к правой груди и засосал ее почти всю одним вдохом. Она вскрикнула, стараясь всем своим телом отпрянуть назад, назад от его зверского оскала и нечеловеческого взгляда хищника. Струйка крови, смешанная со слюной покатилась по ее прозрачной детской коже и розово-коричневым пятном застыла на ковре. Она на секунду потеряла сознание, но острая боль вновь пронзила все ее существо, когда его губы стали жадно высасывать ее кровь... сосок разбух, заныл как плачущая скрипка, но скоро это прошло и боль стала возбуждать ее тело.
Он зубами разрывал ее трусики, при этом обсасывая каждый лоскуток как стервятник теребя в клочья свою добычу... Одно стремительное движение и его член оказался в ее нежненькой, упругой попке. Она уже не могла кричать, только взвизгнула как пришибленная собачонка и снова потеряла сознание. Ее разум очнулся только через несколько минут, когда он делал последние, стремительные фрикции и в почти девственную дырочку выплеснулся фонтан густой горячей спермы...
Его жертва была растерзана, разорвана в клочья, унижена, но звериное желание не отступало ни на минуту. Он развернул ее еле живое тельце к себе задом и поставил на колени так, что ее девственная щелка оказалась у него перед глазами... одно движение языком и из нее вытекла вязкая бардовая капелька крови... Он слизнул ее кончиком языка, затем лизал ее щель еще и еще, обезумев, от вновь овладевшего им желания, он с силой дернул ее за волосы и бурно кончил ей на бедро.
Отшвырнув свою жертву как испитую до дна чашу, он стал натягивать штаны. Ее тело бездвижно лежало на белоснежном ковре с липкими пятнами крови... Вся комната наполнилась запахом мускуса и свежего мяса — это напоминало бойню для скота...
Тогда, в тот момент мне захотелось подбежать к нему с жадностью впиться в его соленые липкие губы и почувствовать на вкус его плоть; мне хотелось чувствовать его животный взгляд и безумно, жадно грызть его губы, чтобы тонкая струйка его плоти проникла в мой рот, чтобы я чувствовала аромат его крови — его жизни...
Она еле — еле приподнялась на колени и подползла к его ногам, обхватив их окровавленными пальцами, прижимаясь всем телом к своему завоевателю.
Я стояла за дверью и по моим ногам стекала капля теплой прозрачной жидкости...
