Я стояла на узком каменном карнизе и смотрела на них. Внизу, где быстро бежал по камням горный ручей, на почти отвесном склоне уютно гнездилось место для ночлега. Именно там они и стояли, настороженно всматриваясь в зеленую чащу леса. Именно сюда я и вела их весь день, стараясь подгадать к вечеру, когда они будут утомлены. Здесь было самое лучшее место, чтоб покончить с ними со всеми одним махом. И самое лучшее время — ночь...
О, я не обманывалась насчет того, что сделать это будет легко. Да и кто угодно устрашился бы, глядя на них — воителей Круга! И я смотрела, без страха, но настороженно, готовая в любой миг отшатнуться назад, если бы кто-то все же узрел меня против солнца и вскинул арбалет. Но они не заметили меня и, наверное, даже не догадывались о моем присутствии. Даже огромные волкодавы уже не захлебывались лаем, дружно лакая ледяную воду из ручья...
Их было шестеро — лишь малая доля отряда, разгромившего четыре дня назад наш последний оплот на границе с пустыней. Убежать удалось немногим — я долго несла на руках Тольва, волокла на последнем дыхании, даже тогда, когда он уже испустил дух. Дождь стрел вдогонку даже не зацепил меня, а легкая царапина на бедре (я, как и все, не оставила свой пост без боя) уже затянулась коркой. Я была жива, здорова и полна сил, и я уходила от них четыре дня. Но сегодня, когда наконец удалось прорваться к линии гор, я не побегу дальше.
Монахи еще раз настороженно обозрели окрестности и стали перебрасываться фразами. Голоса не долетали ко мне, но все было ясно без слов — решали, идти сейчас дальше, или остаться на ночь. Как они поступят, догадаться было несложно. Волкодавы прочно взяли мой след, который я специально не путала сейчас, всего один раз перейдя ручей. Никто из них не сомневался, что завтра на рассвете они достанут меня, обессиленную погоней и голодом, израненную и больную. Что ж, я много раз кропила свои следы кровью, высосанной из десны. И на мягкой земле у болота оставила хромой след. Никто не догадывался, что все обстоит совсем не так, как кажется...
Увидев, как внизу принялись обустраивать лагерь, я осторожно отступила за камень и уселась, привалившись спиной. Я еще вчера продумала все до мелочей, как буду действовать, поэтому готовить план нападения не было нужды. Только подождать до темноты... Я закрыла глаза.
Я вспоминала нашу маленькую крепость, шелестящие ночные сады, долгие часы воинских упражнений, нежное дыхание Тольва и его мускулистую грудь. Он нес меня на руках к реке, он называл меня своей невестой. Мы оба ждали Посвящения, после которого — о счастье — сможем стать мужем и женой. Не сбылось... я похоронила его у опушки леса, и ушла от могилы только тогда, когда услышала собак за спиной. Пелена ярости стояла перед глазами, хотелось рвануть меч из ножен и встать на их пути. Ушла... ярости было, видно, недостаточно, и рассудок подмял ее под себя. Чтобы выжить, я побежала дальше. Выжить и отомстить — сначала этим шестерым, а потом всем остальным. Теперь пора было начинать дело.
В последних лучах пламенеющего солнца я сбежала со скалы вниз, осторожно ступая по камням порядком разбитыми кожаными сапогами. Теперь я находилась ниже их; ручей разливался здесь шире, стиснутый с боков непролазной чащей подлеска. Ветер дул от них ко мне, и собаки меня не слышали. Я осторожно раздвинула ветви и вошла в воду.
Ледяная вода остудила натруженные за день ноги. Я смотрела на свое отражение и думала, что уже никогда не смогу подойти к зеркалу просто затем, чтоб полюбоваться на себя — а с каким наслаждением я делала это всегда, в любое время дня... Тольв называл меня прекрасной, я, скептически оценивая собственные широкие бедра, мощные руки и большую (даже немного чрезмерно большую) грудь, не верила ему. Но лицо мое всегда было как весенний, умытый росой рассвет... Я была красивее многих и знала это. А сейчас
