были в полном стояке и мужики заняли прежние позиции. Гарик опять начал вгонять по самые, а Азя с наслаждением хлопал меня по лицу хуем и ебал в рот.
Потом Гарик изменил позу, развернув меня на хую к себе лицом. Я опять начала возбуждаться и громко застонала.
— А ты говоришь москвичка, — растянул Азя, пристроившись ко мне спереди в рот, — в Москве так не выебут.
— Хараша сказал! — поддержал Гарик, — тиская рукой мои ягодицы, прошёлся по анусу. Спросил: «Лин, тебя в очко ебли?»
— Мы-ы, — я отрицательно замотала головой, потому что рот был занят Азиным инструментом.
— Ай, хараша, — оживился Гарик и засмеялся, — Давай, Азёк, ломай ей целку!
Азезель смазал хуй подсолнечным маслом, прямо налив из бутылки в руку. Капнул и мне на задницу, пристроился и начал медленно вставлять.
Сначала было больно, просто больно. Я думала, что обкакаюсь. Но, вот он вошёл и начал медленные движения, которые оказались в сочетании с присутствием в пизде гарикиного хуя весьма приятными. Я громко закричала и забилась в конвульсиях нового оргазма. Провалилась в забытьи. Гарик вышел из меня, опять развернул теперь на хую у Ази.
— Эх, громко шумишь! — посетовал он, — на соси, а то соседей всех разбудишь.
Я начала сосать ему кончик головки, такого гиганта лучше иметь в пизде, но не во рту, а тем более в жопе. Я с мольбой посмотрела Гарику в глаза.
— Ладно, — смилостивился тот, словно понял мои мысли, — сегодня очко не трону... Давай пизду.
Я раздвинула ноги. Мой кавказский любовник начал опять вставлять во влагалище, пока Азя торчал в моей заднице. И опять ебали и ебали...
Я была уже никакая. Только прикидывала, сколько раз меня ебли за эту ночь.
Время растянулось и я ощущала себя просто ебальным станком. Потом мужики меня повалили на спину, стали дрочить и шумно спускать мне на лицо. Вид брызгающей в меня малафьи и мужские стоны вернули меня к реальности и вызвли прилив восторга. Я обессилевшая лежала на кровати.
Мои любовники тем временем одели трусы и рубахи, за окном прокричал петух. Надо идти, смекнула я, вытерла лицо краем простыни, нашла трусики, одела. Азезель достал откуда-то бутылку самогонки и поставил на стол: «Это мужу на похмелку, если голова с утрица болеть будет!»
— Иди-ка сюда, красивая, — тем временем позвал Гарик. Он поставил на стол фотоаппарат ФЭД. Взвёл автоматический спуск.
Я подошла всё ещё голенькая, переминалась с ноги на ногу от зуда в пизде и анусе.
— Вставай на коленки, милая, — продолжал кавказец, приспустил трусы, стал дрочить.
Я встала на колени напротив стола, мне в лицо смотрел объектив фотоаппарата. Гарик направил мне в губы хуй: «Целуй! Сейчас будет фотография на память».
Справа подошёл Азя, дроча свой. Открыла рот, пытаясь взять сразу два хуя. Щёлкнул затвор фотоаппарата.
— Адрес оставь, потом фотку вышлю. На память, — уточнил Гарик...
Он уехал через час, когда я уже удовлетворённая заснула в сараюхе, убаюканная храпом мужа:
