умопомрачительных спазмов исторг её из себя. Если б не латексный «скафандр», я бы, наверное, заполнил Лизины недра до краёв.
Мой резвун сделал всё, что мог, но Лиза пока не демонстрировала признаков подступающей разрядки. Тогда я применил свой богатый опыт манипулирования губами и языком. Её клитор не отзывался на ласки, и мне пришлось прекратить тщетные попытки. Похоже, она ещё не научилась испытывать высшего трепетания плоти. Во всяком случае, при нас её не било в сладострастном трансе. Однако я по достоинству оценил то, что Лиза не строила из себя свехчувственную ненасытную особу. Просто была такой, как есть. Подчинялась прихоти мужчины, предоставляя себя в его полное распоряжение. И это ей было не в тягость, а в радость.
После любовных утех мы уже в который раз переместились за стол. В зале не ощущалось такой раскалённости, как в спальне, и мы частично оделись. Я нацепил одну из своих «зимних» рубашек, наугад выдернутую из темноты платяного шкафа, Мила облачилась в шерстяной свитер поверх футболки, а Лиза влезла в мою фланелевую тельняшку. Эта тельняшка была у нас нарасхват. Новая, мягкая, с длинными рукавами, какая-то очень домашняя. И мы, чтобы не обижать друг друга, надевали её по очереди. Когда тельняшка ненадолго оказывалась на мне, она ещё хранила отпечаток выпуклых женских форм, и я чувствовал, как плоска моя грудь по сравнению со знойными холмами, только что теснившимися здесь.
Укрыв от прохлады верхние части тел, мы этим и ограничились.
Ниже пояса нам было жарко. Лиза сидела справа от меня, одной рукой держа вилку, а левой трогая мои утомлённые принадлежности. Ей определённо нравилось ощупывать кожаный мешочек и перебирать подвижные шарики в нём. Видимо, интимные партнёры не баловали её показом своей анатомии. Хотя она поведала нам, что ей приходилось развлекаться с двумя приятелями сразу.
Милана располагалась слева, за короткой стороной стола, но тоже близко от меня, и снисходительно посматривала на «детские» шалости Лизы. Я принялся нежно поглаживать подстриженную шёрстку Милы, родные складки её промежности, и она одарила меня благодарственной улыбкой. А Лиза вскоре добилась того, что мой агрегат снова воспрянул духом, уподобившись древку в ожидании знамени. Она, словно маленькая девочка, безбоязненно и безотносительно к сексу изучала новый предмет — — как одну из многочисленных загадок этого мира, встреченную на пути. Её пальцы ласкали отзывчивую головку, податливую даже при стальной выправке отростка, гладили ветвистый рисунок вен на кожице, которая сдвигается и прикрывает головку, будто куколку, обхватывали член по всей окружности и медленно массировали его...
Я испытывал удивительное состояние души, которое не поддаётся описанию. Кто не пережил, не прочувствовал этого, — — причём реально, а не в мечтах, — — тот вряд ли поймёт, что я пытаюсь выразить. Раньше у меня были, признаюсь, похожие фантазии, но такого потрясающего настроя, даже смутно похожего, не возникало. Состояние, вроде бы и основанное на знакомом экстазе эротического возбуждения, но всё-таки другое, неизведанное, первобытное. Оно чем-то напоминало душещипательное упоение от давней песни, где ликующим рефреном звучали слова: «Белые крылья, полёт неземной». Я стал трепещущим облаком, только, в отличие от Маяковского, без штанов.
Такое состояние возникло при внезапном озарении: обе эти девушки сейчас полностью принадлежат мне! Они могут отдаться в любую минуту. Стоит мне лишь захотеть — — я без всякой подготовки опрокину Лизу на пол и всажу своё орудие промеж ног так, что у неё перехватит дыхание. Она готова к этому. Я могу без предупреждения повалить Милану на стол, смахнув с него скатерть вместе с посудой, и отделать её как последнюю сучку — — грубо, жадно, экспансивно. Она знает, что это возможно, и не будет упрямиться ничему.
Подумать только! В моём
