получить свой кусок за свою цену. Тебе — сытая и чистая житуха, мне — молодое тело. Он же ничего не скрывал. Правда, пока ничего и не требовал. Но, счетец-то растет.
Я поел, оделся и вышел на улицу. Хотел по привычке идти к кафе, но вовремя опомнился — а зачем? Еда в холодильнике. Не надо ни попрошайничать, ни воровать. От нечего делать поплелся в старый подвал к Учителю. Тот обрадовался: — Ну, что, набегался? Понял, что лучше места не найти? Я же Гоша многого и не требую. Только люби меня. Можно и нечасто. А в остальное время делай, что хочешь, хоть приводи кого-нибудь сюда. Мне даже приятно.
При свете дня его немощное неопрятное тело применительно к сексу вызывало отвращение. Не отвечая, я вышел из подвала, зная, что больше никогда здесь не появлюсь. Делать было абсолютно нечего. Жизнь с появлением крыши над головой и жратвы в холодильнике потеряла привычный смысл. Я злился непонятно на что. Погуляв еще около часа, я поплелся домой.
Павел был дома, видимо, пришел на обед. Увидев меня, он сдержано кивнул:
— Вот и хорошо, что ты вовремя. Сейчас будем есть. — Он неторопливо разложил еду по тарелкам. Себе чуть больше, мне чуть меньше, но в общем поровну. Поев, он встал и сказал:
— Помоешь посуду. К пяти часам будь дома.
Он явился ровно в пять, отвел на рынок «Секонд хенд», долго выбирал и примерял на меня одежду. Не новую, конечно, но на мой взгляд очень даже ничего. Такой у меня не было никогда. Я смущался, бормотал «Да не нужно!», но радовался, как ребенок. Обратно я себя буквально нес на руках, мне казалось, что все на меня смотрят и восхищаются, как я красиво и добротно одет. И вдруг сообразил: — Спасибо, Павел! Он, как всегда, потрепал мой загривок: — Да, ладно!
Я не сомневался, что все у нас с ним произойдет сегодня вечером. Ну и что ж! Мужик он, видимо, хороший, добрый. Вон сколько одежды надарил! Да, и внешне очень даже ничего. Может все будет и не так уж страшно. Я вспомнил Витьку — тот ведь вернулся к «Большому». Однако вечер ничего не внес нового в наши отношения. Мы смотрели телевизор, потом стали собираться ко сну. — Иди помойся в ванной! — Павел кинул мне большое полотенце. Я понимающе кивнул и безропотно поплелся в ванную. Мылся долго, оттягивая предстоящую мучительную процедуру. Было от чего-то досадно. Конечно, за все нужно платить, но вот так, по деловому! Я вытерся и даже не стал одеваться. Вышел из ванной и встал, выжидательно глядя на Павла.
— Ты что, спишь голым? — Он с усмешкой посмотрел на меня. Я с тоской глядел по сторонам. Ну, чего он тянет. Уж лучше поскорее пусть все кончится. Павел встал, подошел к шкафу и кинул мне пижаму: — Только боюсь, что она тебе будет великовата!
Я в недоумении уставился на него. Что, и все? Я могу идти спать? Ничего не будет? Павел отвернулся и стал смотреть телевизор. Я поплелся в спальню со смешанным чувством. С одной стороны, я был доволен, что меня не тронули, а с другой — это опять оттяжка по времени, неизвестность, ожидание. Это будет висеть надо мной, как Дамоклов меч.
Ничего не было ни на завтра, ни вообще всю неделю. Я уже ни о чем другом не мог думать — это было какое-то сплошное ожидание. Я уже даже желал, чтобы все началось поскорее — хотя бы будет какая-то определенность. Павел моего состояния не замечал и никаких попыток физического сближения не делал.
Я ничего не мог понять. Зачем я здесь? Зачем я ему? У него хорошая квартира, он молод, очень даже симпатичен — сильный, стройный, какой-то очень чистый, цельный. Женщин к себе не приводит. Наверное, он меня стесняется. А я тоже хорош! Мужику надо помочь начать, а я сжался и жду удара.
Вечером этого же дня, когда Павел сидел на диване и смотрел телевизор, я подсел к нему и прислонился сбоку. Он удивленно посмотрел на меня, потом обнял рукой, притянул к себе. Моя голова была у него на плече, сильном и упругом. Я замер, наслаждаясь
