плюнул на эти размышления — его мнение не стоило и ломаного гроша, после того, как он покинул Сараби, выбрав Сарафину.
А что насчет львят? В племени меня не любили. Фактически, я был живой насмешкой. Не постигнет ли моих детей такая же участь? Мои размышления были прерваны глубоким вздохом — она отчаянно храбрилась произнести некие слова. «Вот оно», подумал я, и она произнесла:
«Така... пожалуйста. Ты знаешь, есть только одно решение. Я...», она замялась, но через секунду овладела собой и договорила: «Така, ты и только ты можешь мне помочь. Муфаса забрал у тебя Сараби и прогнал меня. Теперь я не могу иметь детей... но ТЫ можешь дать мне их!»
Когда тебя бьет молнией — это наверное вот так? Когда ты не можешь пошевельнуться от шока, а язык словно прилипает к гортани... Нет, я конечно догадывался, что именно ей требуется, но все равно, услышать это из ее уст было шоком.
«Сарафина», сказал я, заглядывая ей в глаза. «Я был бы очень рад помочь тебе, но есть некоторые вещи, которые мы должны обсудить.»
«Я знаю», нетерпеливо прервала она меня. «Муфаса может взбеситься, а все остальные могут подумать, что я сошла с ума.»
Я ответил: «Я не знаю, любит ли тебя все еще мой братец, но не бросил ли он тебя сам? Тогда кто стал бы осуждать тебя, что ты нашла другого отца для своих детей? И кстати, ты задумывалась о том, как все остальные воспримут наших детей?»
«Ну... я не думаю, что они будут обижать беспомощных львят» — сказала она.
Я печально посмотрел на нее. Она жила в мире фантазий. Моя жизнь была примером того, насколько жестокими могут быть львы по отношению даже к беспомощным львятам.
«Посмотри, Сарафина», сказал я, кладя свою лапу поверх ее скрещенных передних. «Они могут быть очень жестокими. Я сам — живой тому пример. Я часто был бит, я голодал, меня оставляли в холодные ночи снаружи долины, на меня нападали гиены, когда я болел несколько раз пневмонией, все проходили мимо меня, а я просто медленно умирал. Это чудо, что я до сих пор еще жив. Мой собственный отец попытался убить меня через день после моего рождения!»
Она снова расплакалась. «О Така, пожалуйста, пожалуйста помоги мне. Не отказывай мне только потому, что они сделали с тобой. Я переживу это и я буду любить своих детей и заботиться о них, даже если мне бы пришлось это делать одной.»
«Я в этом и не сомневался», сказал я, глядя на нее с восхищением. «Я же не говорил, что я отказываюсь, просто могут быть обстоятельства, требующие обдумывания. Я просто беспокоился, что ты можешь принять слишком поспешное решение, Сарафина.»
«Така, я провела месяцы, раздумывая об этом. Я собираюсь рискнуть. И я это сделаю!», — сказала она с внезапно пробудившейся горячностью.
«Ладно», сказал я. — «Я тоже сделаю это».
Глаза Сарафины засверкали. Она быстро поднялась и потерлась своей головой о мой подбородок. «Спасибо, спасибо, Така!».
Я осмотрел горизонт, подбирая место для нашего времяпровождения в следующие два дня. Вон то местечко на юго-западе выглядело очень заманчиво.
«Мы должны подняться вон на тот холм. Там мы будем в безопасности.»
Сарафина поглядела в направлении холма. «Я сказала Сараби, что собираюсь пойти вверх по реке, на север, пока еще не истекло мое время. Она не думала, что это хорошая идея, но я её убедила, что просто не хочу находиться возле Муфасы в это время — неприятные воспоминания, ты же понимаешь.»
«А — очень умно», сказал я, направляясь на юго-запад.
Прогулка заняла около часа, во время которого мы не разговаривали. Я заметил, что Сарафина глядела на землю больше, чем по сторонам, явно не желая встречаться со мной глазами. Я сообразил, что она боялась того, что мы собирались делать. Я вспомнил те «секретные» истории, которые львицы рассказывали друг другу. Мне кажется, что не так давно одна из них, Наоми, «предупреждала» остальных обо мне, рассказывая нечто совсем уж странное. Она
