утробно зарычал, напрягся и в кишечнике стало горячо. Тяжело дыша, облизывая пересохшие губы, он больно сжимал мои ноги.
И что вы думайте. У него даже не упал! Постояв некоторое время, он снова начал меня юзать.
Бурные аплодисменты!
12 минут по таймеру, когда он, наконец, впихнул в меня чуть не с яйцами.
Отдышались.
Я удивлен, вы удивлены, мы все удивлены, но Никандрыч пошел на третий круг, не вынимая!
Ну них... чего себе!
Не, думаю, с меня хватит. Надо отползать. Дыра разболтана, нервы обожжены, удовольствие — так себе, прямо скажем. Ну, жду когда кончит. Через 10 минут:
— Никандрыч, я больше не могу, хватит, больно!
Он:
— Щас-щас.
Аха, эти самые щас-щас растянулись на 23 минуты! У меня уже сил нет, все саднит.
Кончил, слава тебе Господи!
Пытаюсь разогнуть затекшие ноги. Из отверстия потекла сперма. Черт, где же носовой платок.
Оделись, сели, помолчали. Заговорили не о чем. Оба делаем вид, что ничего не произошло. Никандрыч опять смолит папиросу. Через час я потопал на электричку.
Дома лежу в горячей ванне, отмачиваю задницу и казню себя — какой придурок! Правильно люди говорят: не еби, где живешь и работаешь.
Через месяц я снова был на этом разъезде. Никандрыча не было. Дежурил Сашка, светловолосый крепыш. А в следующий ревизионный объезд, очищая шкафы, я видел у домика пазящего Никандрыча.
В будку я не пошел. На улице ждал электричку. Тепло. Весна ведь.
The end.
