собираясь звякнуть Митяю и выяснить, чего тут за дела, но места во-круг были глухие, о чём трубка не замедлила сообщить. Убрал трубу и тут заметил, что забор 22-го закончился, заросли черемухи тоже, и в следующий момент я увидел калитку. Видимо в 23-ем не стали разбивать палисадник перед домом, как делали прочие, поэтому забор был отнесен вглубь метров на десять, дом стоял глубже, чем на других участках. С улицы его мешали увидеть заросли черемухи. У меня отлегло от сердца: дом есть. Как меня там примут? Кто там живёт? Как я не пытал Митяя, тот молчал как партизан, твердя одно: «Сам увидишь», — и добавлял: «Тебе по-нравится». Я вздохнул и пошел к калитке. Участок был ухоженный, почти близнец 22-го. Слева была посажена картошка, в которой копошилось некое создание, справа сад. Как меня учил Ми-тяй, я обратился к созданию: «Здравствуй, я от дяди Димы». Создание, оказавшееся на поверку девчушкой лет одиннадцати-двенадцати, посмотрело на меня и убежало в дом, вопя по дороге: «Мама, мама, тут от дяди Димы». Я переминался с ноги на ногу у калитки, тут дверь открылась и на пороге появилась женщина, обнимавшая то самое создание. Невысокая, видимо брюнетка, во-лосы покрашены в модный светлый цвет, но корни волос темные. Чуть полноватая, руки типичные для людей, которые не клацают целыми днями на компьютерах в офисах, а имеют дело с лопатой (хотя, справедливости ради, надо заметить, что и те, кто клацает, умудряются такие руки со вре-менем нагуливать). Приятное, миловидное лицо, глаза голубые, как те наличники и на щеках ямочки. Приятная дама, по первому впечатлению. Дама улыбнулась: «Здравствуйте!». И голос приятный, чуть с хрипотцой, отметил я. Если мы ещё без мужа или он у нас в отъезде — то вполне даже ничего.
— Здравтсвуйте, я от Димы. Он вам писал.
— Да, я догадалась. Проходите.
Я открыл калитку и пошел по дорожке к дому. Создание до времени, прятавшееся за спиной у мамы, постепенно высовывалось всё больше и больше и с любопытством принялось меня раз-глядывать. Я на ходу достал из сумки набор шоколадок и мехового Плуто, которые протянул дев-чушке. Митяй меня на этот случай тоже проинструктировал, сказав, что ребенок больше всего лю-бит дорогие шоколадки и меховые игрушки. Создание бросило взгляд на маму, взяла подарки, и пролепетало «спасибо».
— Вы Татьяна? — спросил я.
— А вы — Алексей? — вопросом ответила она, — Это Катя, — и она кивнула на разглядывающую гостинцы барышню. — Проходите в дом.
Мы поднялись по небольшой лестнице, которая упиралась в обитую дерматином дверь. На-лево уходил темный коридор, направо была ещё одна дверь, только поменьше. Татьяна подошла к ней, подняла руку, пошарила над дверью и достала ржавый ключ. Она открыла дверь, и мы вошли в светлую террасу. По одной стене в ряд стояли две кровати, причем одна была выше другой. Справа стоял здоровый кованый сундук, слева было окно в дом. Напротив одной их кроватей сто-ял небольшой столик. Обстановка была спартанская, но меня это вполне устраивало. Я поставил сумку на кровать и достал Димины сувениры. Как и положено Татьяна некоторое время поупира-лась, но я был настойчив и вскоре пузырь «Метаксы», конфетки с изображением великого компо-зитора и какая-то бижутерия оказались у неё в руках.
— Пойдемте, я вам дом покажу, — сказала Татьяна и жестом пригласила следовать за ней. Тем-ный коридор, оказывается, вёл на так называемый двор: огромное помещение, не уступающее по размерам дому, крытое крышей. Направо была лестница на чердак, за ней размещался гальюн, а чуть дальше — душ. Все это располагалось на площадке, от которой шла лестница вниз. Внизу стояли несколько шкафов, на стене висели сети, в углу стояли несколько весёл. Свет с трудом проникал сквозь небольшое грязное окошко, поэтому Татьяна почти сразу включила свет.
— Вот тут у нас все удобства. Тут чердак,
