закусон. С телками промашка получилось, но с одной бабой, вернее будет сказано с бабкой... симпатичной старушкой лет где-то за шестьдесят, пришлось поработать. Ох, и попила она с Вадима соки. В этот вечер он к трем молодым и к проводнице клеился, только время потерял, везде строгая такса. Таких денег у Вадима не было. Вечером, датый, на авось подкрался к какой то старой бабуле, стоящей в ситцевом халатике у туалета, обходя ее в тамбуре как бы невзначай качнулся, грудью припав к ее спине, прижался вздыбленной оглоблей к ее жопе и, подтянув к себе, двигая по ягодицам, попытался кончить. Такой способ в увольнении ребята часто практиковали... стоя в автобусе, главное выбрать бабу с классным станком, в давке плотно прижаться к ней хуем, и используя тряску и давку через пару остановок успеваешь кончить. Вадим наклонился к бабкиному уху и ласково промурлыкал...
— А, что тут моя бабушка одна делает? Кто ее обидел? А может ей нужна моя помощь? — ладони Вадима нащупали под халатом и мягко сжали обвисшие, но не совсем еще дряблые большие провисшие груди. Старая женщина и опомниться не успела, как правая рука Вадима мгновенно задрав халат и, проскользнув через трусы, легла на сморщенную от времени, окутанную редкими волосами дремлющую пизду. Пальцы нащупали мягкое и широкое, незакрытое толстенькими складочками влажное отверстие, и проникли в нутро ее пизды.
— Ох, — бабулька сразу задницей почувствовала твердость Вадимовой палки и серьезность его намерений, но исходящий от Вадима перегар, поуменьшил ее агрессию...
— Что ты, сынок, что ты, успокойся милый, старая я уже, — пролепетала смущенная старушенция, вытаскивая руку Вадима из своих трусов. Иди вон к молодухам, ты ж такой видный хлопец. У Вадима денег оставалось ровно 100 рублей и он, открыв дверь туалета, решил рискнуть...
— Мать, Прости... Мочи нет... Хочу... Хоть вешайся... Яж непросто так... задаром... сто рублей заплачу... честное слово. Можно в ротик... я быстро... кончу и деньги твои...
— Ох, солдатик, жалко мне тебя, родной, может и нельзя тебе отказывать... Натворишь чего худого в горячке. Сама была молодой... дюже любила... любовные утехи, но старая я уже. Тебе самому потом неприятно будет вспоминать — ее глаза ласково по матерински смотрели на обезумевшего от похоти Вадима.
— Вон колом встал, того гляди жилы лопнут — сглотнув тихо продолжала бабка и, протянув руку, легонько обхватила выпирающее из штанов орудие.
— Да не беспокойся, мать, все в ажуре. Мне нравятся пожилые женщины, а не разные там мокрощелки — соврал Вадим.
— Ребенок, еще ребенок... нельзя же так заходиться... в стоячке, больно болезненно
это. Зайди в туалет порукаблудь его... Писюнку... Порукаблудь, слей молочко он и успокоится, — истомно и тихо прошептала она, — Я... тебя... давно... приметила, вижу, как родненький маешься. Ой, не знаю, не знаю, — огляделась старушка по сторонам.
— Больно приметно здесь. Задачку задал ты мне. Ну да ладно... пошли... Пошли со мной служивенький... Возьму грех на душу... ублажу... Ублажу тебя, как в молодости ублажала своего мужа и своего... , — недоговорив фразу, перевела дух...
— Мой ты, сыночек, разбудил ты меня всю... ублажу, тебя молоденького.
От неожиданности Вадим даже немного протрезвел, хотел сказать, что — то вроде — «спасибо, тебе мать...», но старушка, быстро отпустив его член, проворно юркнула в сортир. Не веря в удачу, сильно волнуясь, Вадим шмыгнул следом и закрыл дверь на запор.
— Стань к окну спиной, родненький... Я сейчас, — старушка присела на нержавеющий унитаз, — Вот так, — расстегивая штаны Вадиму, суетилась старушка Ооо, как ему здесь тесно... Какой он у тебя большой... Сильный... Красивый, — старушка знала свое дело, и ее язычок нежно пульсируя, быстро забегал по стволу Вадима, проникая к основанию
