в прошлый раз мешали, пошел на свою порку.
***
— Проходи. — Сказал Сергей Петрович, открывая дверь.
Рома, прошел в большую комнату.
— Я посмотрел журнал и насчитал пятьдесят двоек только за первое полугодие, и тридцать две двойки за второе, которое скоро кончится. В сумме получается восемьдясят две двойки, это очень много. Поэтому я решил, что ты заслуживаешь порки розгами...
— Сергей Петрович я не... — Начал, было, Рома, поняв, что это будет, что-то большее, нежели просто порка ремнем.
— Не перебивай меня! — Оборвал его учитель. — Я еще не сказал всего. Если ты сюда пришел, то ты получишь, то, что тебе причитается. — Сергей Петрович решил поменять немного сценарий предстоящей порки. — Ты получишь ровно восемьдесят два удара. За каждое полугодие будет отвечать своя половинка твоей задницы. Одна получит пятьдесят, другая тридцать два удара. Ты должен будешь считать в слух каждый удар. Если будешь дергаться я тебя свяжу. Теперь можешь говорить, я все сказал.
— Не надо, я не хочу. — Начал ныть Рома.
— Раз пришел, то получишь все сполна. Снимай штаны, вставай на колени перед диваном и ложись животом на сидение.
Рома стоял не шелохнувшись.
— Я тебе что сказал!
— Я не буду. — Выдавил из себя Рома.
— Тогда я все сделаю за тебя. — Сказал Сергей Петрович.
Легко подавив сопротивление Ромки, учитель, повалив его на пол, стянул с него штаны и кинул их в угол, затем туда же полетели и трусы. Прижав коленом к полу, Ромку Сергей Петрович ловко связал ему руки за спиной, а затем и ноги, у щиколоток и под коленями. Обездвиженного Ромку он положил на мягкий подлокотник дивана, так что Ромкина попка была самой высокой точкой. И не обращая внимания на Ромкины просьбы и мольбы о пощаде пошел за розгами.
— Ты думал, что будет все, как и в прошлый раз. — Сказал учитель, входя в комнату с охапкой мокрых прутьев в руках. — Ты думал, что я опять мило тебя пошлепаю ремнем. Нет, в этот раз я тебя выдеру, так, что ты сидеть не сможешь два дня, минимум. Я прибью тебе охоту учится, и отобью любовь к мазохизму! — Вещал Сергей Петрович. — Ну, готовься, сейчас ты должен будешь считать в слух каждый удар.
Первый же удар заставил Ромку заорать, его зад обожгло розгой. То, что за каждое полугодие будет отвечать своя половинка ничем помочь ему не могла, розга ложилась сразу поперек двух ягодиц. Сказать какая именно ягодица в данный момент находится под боем, нельзя, розга жалила сразу по всей своей длине. Учитель бил с оттяжкой, каждый раз, когда розга касалась Ромкиных ягодиц он тянул прут к себе, усиливая боль от удара.
— Ты будешь считать или нет? — Спросил Сергей Петрович, нанося очередной удар.
— А! Не надо, не надо! — Орал Ромка. — Больно, пожалуйста, не надо! Ай! Ааа!
Он дергался от каждого удара, поднимая связанные ноги вверх, ловил ртом воздух.
— Ладно, можешь не считать, только тогда я округляю число ударов до ста! — Сказал Сергей Петрович, беря следующий прут.
Казалось пытки не будет конца, боль сливалась и пульсировала новой вспышкой от каждого удара. Ромка забыл все, кто его бьет, за что, чем. Он чувствовал только боль, нарастающую, пульсирующую боль.
После тридцати ударов, некогда ровная поверхность Ромкиной попки стала напоминать окученное поле с картошкой. Ягодицы пересекали бардовые рубцы, от которых разливалась красная краска по всей попке девятиклассника. Там где в кожу впивались кончики прутьев, остались ранки, из которых сочилась кровь.
Учитель сменил розгу и продолжил порку, перенеся всю силу ударов к основанию ягодиц, где кожа была еще нетронута. Ромка кончил орать и просто рыдал, вздрагивая всем телом при каждом ударе.
Наконец Ромка получил свои удары за первое полугодие. Действительно, основная сила пришлась на одну ягодицу, на которую
