свидетель ее совокупления с другой женщиной — как правило, с ее секретаршей, неулыбчивой поклонницей серебристой помады, которая однажды всю вечеринку неотрывно, словно отслеживая добычу, разглядывала мою жену. Наташа часто спрашивала меня, удобно ли ей подвергнуться насилию со стороны секретарши. Вскоре они собрались вместе посетить один универмаг, где жена хотела помочь ей подобрать нижнее белье. Я поджидал их у вешалок с комбинациями, рядом с примерочной. То и дело подсматривал в проем занавесок и шпионил за этой парочкой: их тела и руки участвовали в сложной технологии примерки бюстгальтеров и трусиков. Секретарша дотрагивалась до Наташи с особенной услужливостью, нежно похлопывала кончиками пальцев сначала по плечам, где остались розовые полоски от старого бюстгальтера, потом по спине, где видна была легкая вмятина от застежки, и, наконец, собственно под грудью. Жена пребывала в состоянии полного блаженства и что-то промурлыкала, лишь только ноготок секретарши коснулся соска.
Не забуду, как взглянула на меня продавщица — женщина средних лет с кукольным лицом, когда две молодые женщины покидали примерочную и задергивали за собой шторки в знак окончания сексапильного спектакля. В выражении лица продавщицы сквозило четкое осознание того, что не только мне известно о происходившем за ширмой и что эти примерочные довольно часто использовались для подобных целей.
Непрерывный эротический интерес жены к своей секретарше, казалось, ограничивался лишь самой идеей совокупления и наталкивался на пугающие физические удовольствия самого акта. Тем не менее эти ростки фантазии начали пускать корни все глубже, развиваться и определять отношение к другим людям. Вскоре Наташе становилось все труднее достигать оргазма, не представив, что она — участница лесбийского акта.
Я допускал, что хотя бы однажды жена занималась любовью с секретаршей, но теперь достигли с ней той точки в наших отношениях, когда это не имело особого значения. Влагалищные выделения, крохотные царапинки на губах и сосках — вот все, что оставалось от этих отношений. Сейчас, лежа на больничной койке, я наблюдал, как Наташа суммирует увиденное: худые бедра студентки, плотные ягодицы, густо-синий пояс, подчеркивающий талию и широкий круп. Я почти был уверен, что она вот-вот дотронется ладонью до упругой груди девушки или запустит руку под короткий халатик, да так, чтобы без помех оказаться прямо у расселины. Не выказав ни малейшего возмущения (даже восторга), студентка будет хлопотливо и усердно исполнять свою работу и не придаст значения этому сексуальному жесту, уподобив его простому, заурядному словесному замечанию.
Наконец жена оставила меня одного, забрав половину принесенных цветов, замешкалась у кровати, по лицу скользнула улыбка неопределенности, будто она не рассчитывала когда-либо снова меня увидеть.
В палату вошла незнакомая мне сестра, держа в руке сосуд в виде пиалы. Новенькая (наверное, из скорой помощи) была опрятно одетой женщиной на закате своей тридцатки. После вкрадчивого приветствия она откинула покрывало и начала внимательно обследовать перебинтованные места.
— На какую сторону опустить?
Я посмотрел вниз. Она держала мой вялый член большим и указательным пальцами, ожидая моего решения: положить ствол справа или слева от центрального бандажа.
Пока я раздумывал над этой странной альтернативой, короткий проблеск первой после аварии эрекции дал о себе знать в венозных сосудах члена — он слегка затвердел в скромных пальчиках сестры.
Прошло пару недель, и однажды, когда возвращался после беседы у следователя в палату, увидел стоящую у автобусной остановки Елену и посигналил. Помахивая сумочкой, она засеменила прямиком к автомобилю и устроилась на заднем сиденье.
— Куда вас отвезти?
— А можно просто немного поездить?
