настоящей близости. — Или отделывалась еще чем-то в этом же роде.
Однажды Евгений задержался в гостях на несколько дней, и тогда Ира предложила ему после занятий приступить к кухонной работе:
— Я же не могу постоянно готовить, а ты вполне можешь делать то же, что и я. Чем не уравнивание полов?
Под ее руководством, сопровождаемый тычками и шуточками, облаченный в один цветной фартук, Евгений изготовил довольно сносный обед, который Ира сочла возможным похвалить:
— Для первого раза очень недурно. Теперь можешь этим заниматься и почаще — не только для расширения познаний.
— А для чего же еще?
— Глупый! Ведь, занимая женское, то есть мое, место, ты как бы сливаешься со мной; повторяя мои действия, ты идешь по моему пути. И тогда параллельные мыслительные процессы, может, сделают свое дело.
Вечерние посиделки продолжались; правда, когда приходил кто-нибудь в гости, они одевались как обычно, хотя готовили оба по очереди (впрочем, очередь Евгения наступала все чаще). Некоторые однокурсники, считавшие себя всезнайками, рассуждали об их романе и его возможной продолжительности. Ира на этот слух отреагировала только жизнерадостным смехом; Евгений и вовсе не уделил ему внимания — оставшееся от их отношений время целиком поглощали занятия.
А у его подруги возникла новая идея. Как-то раз, когда Евгений снова явился на ночлег, она завела разговор о темной и светлой сторонах жизни.
— Ты, Женя, живешь сплошными праздниками. А в женской личине... Хотя и не обязательно в женской. Просто любовь — если уж говорить о любви — не одни объятия и поцелуи. Скорее это сочетание всего, «что и не снилось нашим мудрецам». Вот, к примеру, самые обыденные дела могут это продемонстрировать. Скажем, стирка...
Евгений, как выяснилось, дома белье частенько стирал. Ира не слишком удивилась:
— Раз так, мое белье выстирать будет не так трудно. Согласен?
Он не сразу уразумел, а потом улыбнулся:
— Ведь ты же не в домработницы меня принимаешь?
— Речь идет о роли, если хочешь — о возможности взаимозамены. Если мы становимся одним целым, то мы абсолютно, совершенно на все готовы. Готовы и заменить друг друга — хотим мы того или нет...
В итоге Евгений, в уже знакомом ему фартуке, оказался в ванной. И стирать ему пришлось не простыни, а трусики и комбинации подружки. На его смущенный взгляд Ира никак не отреагировала:
— Я могла бы стирать твое собственное белье, но лучше, если ты сделаешь все сам. Для нас не должно быть тайн, не должно быть и грязи. Даже такая работа превращается в проявление интереса, в конечном счете — любви.
К подобному выводу пришел и сам Евгений. Возня с интимными деталями туалета оказалась источником необычного возбуждения — скорее внутреннего, чем чисто сексуального. Стесняться и стыдиться действительно было нечего. Естественные женские выделения, пот, даже грязь — все это было действительно совершенно обычным, а для него и впрямь волнующим. Стирка стала своего рода стимулятором, это заметила и сама Ира, через пару недель сказавшая:
— Ты этим слишком увлекаешься. Постираю я сама, а ты лучше мой полы.
Впрочем, передвижение с тряпкой и шваброй в женском переднике оказалось ничуть не менее занимательным. Ира улыбалась, глядя на его старания, но в целом осталась довольна. Белье она некоторое время стирала сама, а потом стала вновь вызывать для этого Евгения. Если он и не оставался ночевать, то приходил по ее просьбе (или скорее приказу) только для исполнения поручений. И такая самоотдача находила в его душе отклик, ведь воля любимого человека и стремление к подлинному единению с ним были важнее сиюминутных меркантильных соображений. Так уж он был устроен, так понимал простые в сущности речи подруги... И скорее всего был прав.
Ира заходила все дальше в своем стремлении к
