немытый), конкуренты перехватят козыри, придётся отдать по долгам — выкручиваться штопором, выкручиваться — ну и тому подобное.
Лиманов дёрнул за ворот рубахи, ослабляя узел галстука и расстегивая верхнюю пуговицу. Да плюс эта вальпургиева видеокассета. Он получил её утром, по почте, однако ни вскрывать, ни смотреть не стал. Первая мысль была, что там заложена бомба, и это не исключалось, но пока Лиманов размышлял, не позвонить ли Давыдову, чтобы он всё проверил, ему позвонили самому. Голос в трубке был каким-то механическим, явно измененным, скрежет по дну консервной банки вилкой.
— Се-сей Сес-севич? Вы получ-щили бандер-роль?: Не волнуетесь — это не бомба. Это эротика:. Или даже порнограф-фия:. В любом случае посмотрите, не пожалеете. Я вам перезвоню. Вещером. Интересно будет узнать, ш-то вы про это думаете: Совпадут ли наши эс-стетические вкусы.
После чего в трубке раздался смешок, вода, утекающая в слив ванны, и связь была прервана.
День Лиманов провёл, как сомнамбула, заученно произнося речи, автоматически-автоматически-автоматически улыбаясь, пожимая чужие, как виды красного Марса, ладони — трусливо не звоня жене, на юг, где она отдыхала с подругой. Крутой мужик Лиманов, «папочка» для одних, миллионер для других, спонсор — благодетель для третьих, сволочь, давно заслужившая затхлой тюремной камеры — по мнению четвёртых, опасная акула с острыми напильниками во рту — для пятых — этот крутой мужик Лиманов за годы супружеской жизни стал безмолвным кольцом на пальце жены. Его жена оказалась блядь, подстилка, но Лиманов не только ничего с этим не делал, но и не хотел делать, молчаливо соглашаясь с её поведением, потому что, как это ни странно, змеиной верностью любил её.
*
За четыре года супруга изменяла ему не единожды, если только это можно назвать изменами в классическо-пуританском понимании слова измена. Она заводила себе любовников, ничуть не скрывая от Лиманова, что у неё таковой появился, размеренно, как домохозяйки заводят на подоконниках цветы, как подкладывают атласные подушечки под котов. Скандал ей Лиманов устроил, коза её острыми рогами забодай, но только раз и щит его при схватке был разбит.
«Ты занят своей долбанутой работой. Всё время, — кричала жена. — Я забыла тебя. Ты меня не то, что не трахаешь, ты меня не целуешь даже». И истерично. «Мне хуй нужен! Как всякой нормальной бабе». И ласково. «Ревнивец ты мой. Меня ведь только его палка интересует, а тебя-то я люблю». И просительно, прижимая свою грудь, две волны накатные, к его груди. «Я с ним ещё разик, и всё. Он тебя дополняет. Ты такой, ну, волевой, а он, знаешь, помягче. Ты разрешишь? Ты ведь не ханжа?» В её словах была правда. Он на самом деле позабыл о ней, как о женщине. Трудоголик.
«Договор № 38», «счет фактура № 161», «сбросьте на факс», «теперь подсчитайте проценты», «о кей», «подряд на строительство», «это железобетонные конструкции», «перезвоните вечером мне на сотовый»:
Он был не ханжа и взял замуж её не девочкой. Да, одним мужиком, что с ней переспал, будет больше, что же теперь стреляться, разводиться или избить её до полусмерти, как часто принято у пролетариев? Его коммерческий ум просчитал, что ситуация может быть даже для него и удобна. Жена перестанет ревновать к работе, кусать за ляжки за то, что он совсем позабыл о «своей лисичке», отвлекать по телефону в самые неподходящие моменты, виснуть на нём лианой, когда он устал и ничего не хочет. Зато останется рядом, не шулерская карта в манжете, как девочки по вызову, известная ему, можно пить без опаски, свой стаканчик, в любое время. Поэтому, когда за «разиком» последовал новый «разик» (первый любовник добросовестно натягивал её месяцев пять), он не стал буянить. Со вторым она сходилась и расходилась, так как тот был женат (не всегда мог разрываться между женщинами) почти год. Попутно попала в настоящую history of love,
