бедра. Я хотел бы как спрут иметь 8 пар рук, чтобы ими вмять в себя ее тело. Мгновение или вечность продолжались эти объятия, я так и не знал. Внезапно, обессиленные мы одновременно разжали объятия. Замирая от счастья и томления я заснул рядом с ней почти мгновенно.
Разбудил меня осторожный шорох, как иногда в самой глубокой тишине может разбудить слабый скрежет мыши. Еще бессознательно я приоткрыл глаза и увидел, что женская фигура, наклонившись на корточках над полом ищет что-то или желает прочесть при слабом свете. Рядом с ней никого не было. Я мгновенно приподнялся, но в этот миг раздался испуганный крик:"Не смейте смотреть, я раздеваюсь, отвернитесь!» Мне трудно было удержаться от смеха. Эта неожиданная стыдливость после всего того, что произошло была слишком забавна. Но я послушно закрыл глаза с чувством некоторого удовольствия, которое всегда нам доставляет мысль, что мы обладали женщиной слишком доступной и не лишенной стыливости. И как только мои веки опустились, я снова почувствовал приступ непобедимой дремоты. Однако женщина не дала мне уснуть, прежде чем я не ушел на свою постель. Я разделся, вымыл водой лицо и погрузился в неясную прелесть сновидений — одного из них запомнилось мне. Мне врезался в сознание лишь последний из них. Мне грезилось, что ранним утром я лежу в постели у себя в комнате, где прошли мои детство и юность. Я сам еще юн, мне не было еще 17 лет и, только, что проснулся и, через опущенные веки чувствую, как сквозь прикрытые ставни, солнечное золото врывается в комнату и в сверкающих полосках пляшут серебристые пылинки. Крошечный, ласковый котенок, играя бегает по моему телу. Движения его бесшумны и осторожны, как будто он боится разбудить меня. Маленькие лапки приятно щекотят кожу. Вот он пробежал по ногам, остановился как буд-то в раздумье — идти ли дальше и свернулся клубочком. Внезапно во мне пробудилось сознание и я увидел подчти совсем освещенное купе. Поезд стоял. Женская мордочка, любопытная и смешная, как у котенка, приснившегося мне, смотрела на меня. Незнакомка — ведь я даже не знал ее имени — сидела на постели и облакотившись на столик, разделявший наши диваны, наблюдала за мной. Теперь я мог наконц рассмотреть ее лицо. Оно было почти по-детски узко и розово. Может быть свет зари придавал ему молодой и утренний блеск. Первые лучи солнца падали на короткие, как у красивого мальчика, волосы, дрожали в них тысячами искорок. А в глубоких глазах ее светилось мальчишеская шаловливость. Я проследил за направлением голубых глаз и почувствовал, что краснею. Мое одеяло было откинуто, смятое белье, почти до пояса, открывало тело. О, это было не совсем скромное зрелище. Совсем напротив... Но это зрелище не смущало мою соседку: ее рука как шаловливый котенок, пальцами царапала мои бедра и живот. Мгновенно сон покинул меня, она прочла это сразу по той искре, которая одновременно вспыхнула в моих глазах и дрогнула под ее рукой. Раздался мелодичный смех:"Наконец-то, можно ли быть таким соней?» Я хотел дотянуться к ней, но она предупредила мое желание — « Не надо, я хочу к вам» — и быстро перебросила свое тело ко мне на диван. Я остался лежать не подвижно. Она села в ногах, подобрала по-турецки ноги и с улыбкой смотрела мне в лицо. Острия полудетских грудей слабо виднелись сквозь тонкий батист рубашки, такой короткой, что она совсем оставляла открытыми ее ножки, блестящие коготки на них прижимались к полотну простыни. Круглые колени слегка приподнялись и безупречной чистоты линии вели от них к бедрам и к розовому мраморному животу. Там, где линии готовы были соединиться, на меня смотрел, разделяя их, большой удлиненный глаз. Он не был светел и смешлив как глаза женщины. За густой тенью приподнятых ресниц его глубокий взгляд как-будто пристально и серьезно смотрел мне прямо в глаза. Я не мог оторвать их от продолговатого, слегка расширенного разреза,
