«нарушить покой мертвецов» вызывала такое умиление, что я не стал разглагольствовать, а просто наслаждался каждый раз новыми мокрыми разводами на их ножках.И даже несмотря на эти многочисленные случаи непроизвольного девичьего мочеиспускания под себя, многие девушки пытались доказать, что смогут устоять перед зловещими духами прошлого. Одной из них была Настя, городская девчушка, приезжавшая на лето в деревню к бабушке и дедушке. Она не раз слышала истории про «уссыкальницу», но до этого лета жутко боялась этого места — местные девчонки уж постарались напустить жути. Но с того момента, как девушка впервые услышала жуткую историю, прошло много лет. Настя расцвела, похорошела, и этим летом деревенские ребята встретили невероятно красивую, стройную 18-летнюю девушку, при этом ещё и твёрдо решившую положить конец этим позорящим женский род слухам. Для этого она даже притащила с собой из города подругу Олю, сильно похожую на неё — такую же красивую, изящную и неприступно самоуверенную.Сначала, для большего психологического эффекта, было решено запереть подруг в усыпальнице ночью, на несколько часов. Но потом рассудили, что, когда они выйдут, трудно будет в темноте определить обоссались девушки или нет. Поэтому проверка девичьих мочевых пузырей была отложена до нескольких часов до рассвета. Настя и Оля должны были просидеть в склепе до первых лучей солнца, потом выйти и предоставить свои ножки и трусики на суд общественности. Однако местные пацаны думали иначе — Настя и Оля гораздо смелее суеверных деревенских девчонок, к тому же их гордость не позволит им вот так просто обоссаться, пусть и от страха — чтобы их трусики хоть чуть-чуть увлажнились, нужно более серьёзное испатание. И меня подговорили пойти с ними и припугнуть. «Покидайся камнями, распугай крыс с голубями, ну и ещё в том же духе». И я согласился.Мы встретились рядом с усыпальницей около трёх часов ночи. Заспанные, недовольные, ёжились от ночного холода. Настя и Оля были притихшие. Их лиц не было видно в темноте, но я чувствовал — они уже начинали бояться. Обе подружки надели мини-юбки и тёплые кофточки, на ногах — босоножки на невысоких каблуках. Я, по ранней договорённости, «для подстраховки», сопровождал девушек и зашёл вместе с ними в усыпальницу. Ребята закрыли за нами тяжёлую железную дверь, и мы трое погрузились в кромешную темноту и тишину, которые давили на наши глаза и уши. Мы включили фонарики, и от ужасов потустроннего мира нас отделили только лишь три дрожащих пучка света.Наши шаги громко разрезали мёртвую тишину. — ОНИ нас уже слышат, — как бы невзначай бросил я. Оля сдавленно вздохнула, а Настя хмыкнула: — Мы здесь одни, и ты это знаешь. Оль, ты чего? — громко спросила она подругу, которая зачем-то прижалась к ней, почти всё лицо погрузив в пушистые настины волосы. — Ничего, — буркнула она, отпрянув, и покосилась на меня. Я улыбнулся, и провёл лучём фонаря по деревянному полу. — Видите пятна на полу? — я направил фонарь на тёмные пятна, сильно выделяющиеся на фоне запыленных досок. — Да. И что это? — Это девчонки до вас тут бродили, — ухмыльнулся я. — А мы не такие, — голос Насти был твёрд, — мы не собираемся тут ссаться. — Те девчонки тоже не собирались, — улыбнулся я ещё шире, — и посмотри, что сталось — тут весь пол в их лужах. Некоторые совсем свежие.На этот раз Настя предпочла гордо промолчать. Я отошёл немного в сторону, присматриваясь к заманчивой череде мелких вытянутых пятнышек, ведущих из середины усыпальницы к выходу, являющихся отпечатками туфелек какой-то сильно описавшейся девушки. Похоже, её парализовало ниже пояса от страха, и она какое-то время топталась в стремительно растекавшейся под ней лужице, после чего побежала к выходу, оставляя за собой мокрые следы.Воспользовавшись моим отлучением, Оля
