Вот, так. Пожалуйста! С силой!
— Не будет больно? — Я приложил член ко входу, посмотрел на неё.
— Нет. Мне наоборот приятно. — Она опять потянула кожу, выдохнула. — Давай! — И охнула, почувствовав, как головка продвинулась через её воротца. — Так! Мамочка! — Это я навалился на неё, не сдерживая себя. Мне хотелось сейчас растолочь девочку в мелкий порошок, затрахать до потери пульса! Или до обморока.
Как бывает в этой жизни, когда очень хорошо, что-то обязательно будет с проблемами. Это как инь и не менее известное ян. Одно без другого не бывает. Так и у меня. Была девочка, были все условия, а вот у меня был сухостой. Мужчины поймут меня, какое чувство было у меня, когда Виктория с полубезумными глазами в которых стояли слёзы, билась в оргазме подо мной, собирая в сжимаемые кулаки простынь, одело, а я не мог кончить. И это всё давило, вызывая желание оторвать к чёртовой матери всё — что у неё, что у себя! Она набросилась на меня сразу же после того, как чуть отхлебнула водки из налитой стопки. Повалив на спину, она занялась членом, обсасывая, гладя языком по головке, сжимая мошонку. Да, немного больно, но то, что там бушевало было больнее. Я оторвал её от члена, перекинул ногу через себя, потянул за бёдра, направляя на член. Она, заведя руки между нами, нащупала и член, и вход, соединила их, а потом просто опустилась, застонав протяжно, вытягиваясь вверх. И закачалась, периодически бросаясь на мои губы жёсткими от желания сосками. В один из таких наскоков я поймал её сосок, протянул губами и куснул. Легонько, чуть-чуть. Она вскрикнула, рванулась и забилась на мне, соскальзывая в бок. Я поймал её талию, придержал, не прекращая двигать тазом, забивая свой кол в трепещущую от оргазма вагину. Отпущенная Виктория упала рядом, опустошённая. Но видя, как торчит член, она замычала, потянулась ко мне.
Девочка уткнулась головой в сложенные ковшиком ладони, выпятила попку. Не целясь, я потянул половинки её попки в стороны и нырнул в круглое окошечко, уже разработанное мною. Она стойко выдержала мою осаду, приступы, тихо постанывая снизу. Кончил же я от её фразы, донесшейся снизу «писать хочу». Картина писающей Виктории толкнуло меня в спину, выдернув затычку в плотине державшей миллиарды сперматозоидов. Мир качнулся назад, вперёд, вспыхнул озорным светом. Потом я обнаружил себя стоящим на полу (когда я успел переместиться на пол?), на краю кровати её, висящей на моих руках. Отпустив девочку, спиной непослушного тела упал на кровать. Она же простояла рядом на коленях, не меняя позу, ещё минут пять — шесть лишь покачиваясь уставшей попкой. А затем соскочила, присела над тазиком, озорно улыбнулась и громко зазвенела струёй. Пройдя обратно легко на цыпочках, Виктория упала на бок, подложив руку под голову. «Теперь я понимаю, почему на тебе так повисла Машенька». — В её глазах скакали отблески от пламени лампы или озорные огоньки?
Вот, кто говорит, что гарем плохо? Если есть силы, а женщины ладят между собой, то гарем — хорошо. Конечно, все женщины хотят только одного — быть владелицей одного мужчины и чтобы навсегда! А мужчины обратного — иметь несколько женщин и чтобы они не воевали друг с другом! В моём случае, сейчас ситуация такова. Только мне всё-таки надо будет жениться на какой-то из них?
