так мне казалось, как говорится «у страха глаза велики»), я получил команду скидывать портки, именно скидовать портки. И я подчинился, все глубже падая в бездну чуждого мне греха. Сняв штаны на мгновение застыл, не зная, что делать. Повернулся спиной к деду. Дед тоже встал, я ощутил его чесночное дыхание на своей шее. Ростом дедушка был немного пониже меня. Он взял меня за талию, задрав тельняшку, я почувствовал его широкие мозолистые ладони. Вздрогнул. Волшебное прикосновение. Прямо стоя член деда задвигался между моими ягодицами, плотно так, прижавшись, как между женскими грудями. Мои ягодицы, как — бы хоть и жалко, но пытались обнять ствол, он воистину был огромен. Недолго это продолжалось и его рука оказавшись между мои лопаток, указала мне позу. Я собачкой прыгнул на спальное место и занял позу раком. Что было дальше, не для слабонервных.
Дед не нагибаясь смачно харкнул мне на очко и начал покорение без боя моей второй чести. Вхождение было жутко больным, хоть и бережно медленным. И снова выступал уже в роли пассивного «раба» или «наказуемого», и меня, почему-то стало мучать, неосознаваемое чувство вины. Я вскрикивал, что-то бормотал. Дед был непреклонен, дед меня драл.
Как я уже отмечал, я мычал, кричал, но как ни странно, не просил его остановиться и прекратить этот пир старца. Видимо это был мой крест и уже приходило смирение. Старец удовлетворенно кряхтел, я чувствовал, что дед любил меня не на полную длину своей палицы. Хотя раза три его слоновьи яйца били мои ноги. И вот блаженство, вот финал, дед кончал, кончал в меня долго, страстно чуть не разломав своими ручищами кости моего таза.
Внутри моего ануса все горело, хлюпало, очень хотелось пернуть или даже сходить по-большому. Даже чувствовал запах крови, это конечно преувеличение, но мне тогда так казалось. До конца всего не помню, но когда я настоявшись раком кое-как сумел встать, обнаружил, что дедушка отвернувшись к стенке мирно посапывал на своем месте. Вы даже представить себе не можете, о чем я тогда подумал. С благодарностью за все и заботливостью о нем, переживал, что не помыл его хуй. Жуть какая-то. Но будить деда не осмелился. Я побрел в туалет, из жопы по ляжкам, нескончаемым потоком текла сперма с кровью. Я долго теперь уже рыдая (меня прорвало, наступила полная подавленность), полоскал растянутый рот, подмывал разорванный зад.
Видимо его воля отпускала мое сознание. Я начал осознавать, что произошло, как из Алешеньки, превратился в Аленушку, да именно Аленушку. И о ужас, размышлял я голосом и фразами деда.
Аленушка, просыпайся, девочка, русалка моя. Я открыл глаза, было утро. Поезд весело стуча колесами, мчал на встречу с Москвой. Нет старец не называл меня Аленушкой, мне это приснилось. Я присел, все болело. Напротив уже сидел дедушка, в кальсонах с прорехой для члена и по пояс голый. Он был спокоен. И снова этот бездонный гипнотический, парализующий волю взгляд.
— Доброе утро, Алексей — как ни в чем не бывало, поприветствовал меня он.
Словно ничего и не произошло. Представьте себе. Полной клиникой, было то, что я понял, что должен подорваться и ублажить деда страстным отсосом. Это я и поспешил сделать. Утро, видимо дедушке пора было завтракать. Дед, степенный старец, поспешил закончил, опять обильно и глубоко. Я все проглотил и с преданностью сторожевого пса уставился на него. Старик, чему-то кивнул. Я запоздало понял, что он не просто кивнул. Кивком он показал мне на пальцы своих ног. Большие ступни с кривоватыми пальцами и черно — серыми деформированными ногтями стояли на портянке. Я тщательно стал их по одному облизывать. Времени прошло прилично. Апофеозом стало то (здесь я никак не мог ни понять, ни угадать его желание), что он мощной струей ссал мне в рот, ссал точно не промахиваясь, как в гальюн. Но вот опять деталь, рот для того чтобы он поссал открыл я сам, что и как сработало не пойму до сих пор.
Так на все
