маленькая.
— Так я и знал.
Долго мокнуть ни я, ни отец не любим, поэтому ванна у нас только одна. Обычное среднестатистическое корыто. Женька первым залез в ванну и напряжённо посмотрел на меня.
— Раздвинь ноги, а то мне некуда сесть, — я стянул трусы и подошёл к нему.
— Вот только не надо говорить, что у вас в доме только одна ванна, — усомнился водитель, но просьбу мою выполнил.
— Одна, можешь проверить, — я сел между его бёдер. — Ты меня ненавидишь?
— Нет, Дим. Я очень много думал обо всём этом. Может, оно и к лучшему, что всё так произошло. Я имею в виду больничные счета.
Я почувствовал, с каким трудом ему дались эти слова.
— Не переживай. Я тебя больше не трону, если ты сам того не захочешь.
— Переключил своё внимание на сверстника?
— Нет. Просто я тебя люблю и не хочу, чтобы тебе было плохо, — я погладил его по колену.
— Дим, я вижу, что ты хороший парень, но я мужчин не люблю.
— Ты простил меня за тот вечер? Мне важно это знать, — я повернулся к нему и взглянул в любимые голубые глаза.
— Да. Возможно, если бы я был на твоём месте, то поступил бы так же. У всех есть слабости, которым мы любим потакать.
— Жень, а ты попробуй подумать обо мне просто как о человеке. Мужчина, женщина — какая разница?! Главное, чтобы человек нравился и чтобы с ним было легко и хорошо.
— Я подумаю над твоими словами.
— Если захочешь ласки, скажи мне. Можешь трахнуть меня, как хочешь.
— Давай вылезать, а то тебя опять понесло на скользкую дорожку.
Я первым поднялся из воды и, взяв с трубы полотенце, начал вытираться.
— Дим, повернись ко мне, — Женька всё ещё сидел в ванне. — Убери полотенце, покажи тело.
Атлетом я никогда не был и имел обычную, ничем не примечательную фигуру. Этот факт не прибавлял мне уверенности в себе, и сейчас, стоя перед накачанным Женькой абсолютно голым, я чувствовал некоторую неловкость, и, кажется, он это заметил.
— Одевайся, тебе ещё собаку мыть.
Учитывая хим. состав нашей родной Яузы, где, наверное, уже подохла последняя пиявка, я сильно сомневался в том, что купание в её «кристально чистых» водах пройдёт для меня бесследно. Но это была фигня. Главное, что Женька меня простил и начал со мной разговаривать. Появился ещё один шанс завязать отношения.
Часа через четыре после нашего официального примирения в мою комнату постучал Женька. Я сразу понял, что это он. Папка всегда вваливался ко мне без особых церемоний.
— Можно к тебе?
Мой любимый был одет в одни пижамные штаны, и, взглянув на его обнажённую грудь, я непроизвольно облизнул губы.
— Конечно, входи! — я поднялся из кресла и подошёл к нему. — Я так рад, что ты пришёл.
— Помнишь, ты сказал, что я могу трахнуть тебя так, как захочу?
— Да, — от счастья у меня даже голова закружилась; неужели у него появились ко мне какие-то чувства? — Как ты хочешь?
— Я хочу, чтобы ты мне отсосал.
— Хорошо, — я потянулся к его губам, но он отстранился от меня.
— Без поцелуев!
Не буду врать, его слова меня расстроили и удивили. Ведь если человек тебе нравится, первым делом появляется желание его поцеловать. Или это я чего-то не понимаю? Ладно, не всё сразу. Подождём.
Встав перед ним на колени, я стянул с Женьки тёмно-зелёные пижамные штаны и помог ему вылезти из штанин. Теперь любимый стоял передо мной на пушистом бежевом ковре абсолютно обнажённый, и его красивый ровный член с крупной головкой был полностью готов к ласкам.
— Я порнуху сейчас смотрел, — словно оправдываясь, заявил мой спасатель.
— Ясно, — я усадил его в кресло и устроился между его раздвинутых ног. — Мне раздеться?
— Сними рубашку, а брюки оставь. И выключи свет.
Не поднимаясь с колен, я дотянулся до торшера и дёрнул цепочку выключателя. Комната погрузилась во тьму, и в тусклом лунном свете вырисовывались лишь очертания предметов.
Скинув рубаху, я провёл ладонями по груди Жени, поласкал пальцами соски и начал
