катастрофа. Случилось это в тот самый момент, когда я собирался спокойненько дойти до уборной, и как обычно «слить» своих «живчиков» в унитаз. В возрасте 16-ти лет я и ... не мечтал даже, что несколько лет спустя, многие девчонки, буквально, умолять меня будут произвести эту процедуру в их ротики. А я, после этого, буду с готовностью целовать их, благодаря за подаренные минуты счастья. Но все это ожидало меня в будущем, а пока я весьма брезгливо к собственной сперме относился.Итак, что же приключилось? Ничего сверхъестественного, на самом деле, обычный звонок в дверь. Протяжная такая трель. Громкая, заливистая и, в моем положении, пугающая. От охватившей меня паники, сердце бешено заколотилось, а член инстинктивно и некотролируемо выбросил наружу двухдневный запас спермы. Ощущения непередаваемые, я вам скажу. Причем далекое не привлекательные. Стрёмные. Очень и очень стрёмные, одним словом. Одновременно кончаешь, очкуешь и судорожно соображаешь, как заметать следы.А следом осознание того, что «такие» следы быстро не заметешь. Я очень талантливо заляпал спермой всё, что можно было заляпать. Нижний край футболки, шорты, свои трусы и, «О, Боги!», трусики Маринки, в которые был упакован мой бессовестный «предатель». Немного семени оказалось и на полу, но это была мелочь, в сравнении с остальным хаосом.Ну, думаю, все... ! (-censored-) мне настал! Начинаю лихорадочно натягивать шорты. Путаюсь в собственных трусах, захлопываю шухлядку, трусики Мари сую в карман. Бросаюсь на пол, и суматошно подбираю сперму рукой. Насухо вытереть её с гладкого линолеума — задача непосильная. Остаются скользкие разводы. В общем, полная жопа. Кое — как привожу всё в относительный порядок, и направляюсь к двери, как на казнь. Смотрю в глазок и... ! И облегченно выдыхаю. Это всего лишь наш районный почтальон Палыч.Делаю вид, что дома никого нет, и направляюсь в гостиную. Плюхаюсь в кресло. Мысленно крою самого себя матом отборным. Потом гомерически, беззвучно, ржу. Надрочился, блин. Что вот теперь с этим проклятыми трусиками делать? Они в сперме буквально выполосканы. Хоть выжимай. Иду в ванную. Застирываю шорты, трусы и футболку. Подмываюсь.Трусики Марины, после долгих раздумий, также застирываю. Не очень умело, зато старательно. В глубине души надеюсь на то, что сейчас вывешу их на балкончике, который у Марины, к счастью, не застеклен, и они мигом на свежем воздухе просохнут. Так и делаю. Иду на балкон. Вешаю их на бельевую веревку, достаю сигареты из кармана (от родителей уже не скрывал, что курить начал), подкуриваю, затягиваюсь, умиротворенно выпускаю струйку дыма.Но не успеваю докурить сигарету даже до середины, как слышу шелест шин по асфальту. У подъезда тормозит автомобиль. Осторожно смотрю вниз (третий этаж), чертыхаюсь про себя, Марину привезли. «Чего так быстро-то, (-censored-)?!», — недоумеваю про себя. Выбрасываю окурок, срываю злополучные трусики с веревки, ретируюсь с балкона. В дверь заботливая мама не звонит, легонько, еле слышно, постукивает. Открываю. Вот она! Во всей своей красе! Легкая, стройная, чуть запыхавшаяся. Шепчет: — Как она? Не просыпалась?Я сильно туплю, спрашивая: — Кто?Со всей этой беготней совершенно забыл, что меня не просто так приглашали потусить в бесхозной квартире. Недоуменный взгляд Марины возвращает меня к реальности, и я перевожу все в шутку, мол, просто так её «развёл», ради смеха. Верит в шутку или нет — не знаю, но улыбается. Объясняет, что реактивы, оказывается, с комплектом необходимых документов пришли, но его (комплект) в куче остальных сопроводительных бумаг не сразу заметили. Дополнительные анализы не понадобились, и её вернули домой. Она тысячу раз извинилась за беспокойство, и сердечно поблагодарила за помощь. Предложила обращаться к ней, если мне что-то понадобится.Меня так и подмывало воспользоваться её предложением и признаться во всем прямо здесь и сейчас. Но
