снова помойся, переоденься и готовься к работе, — продолжала распоряжаться Оленька. — Сегодня пойдёшь в свою гимназию и скажешь мужикам, которые тебя драли, что больше давать за бесплатно не будешь. Назначишь почасовую таксу... Если снова начнут насиловать и бить, — вызывай ментов...
Весть о том, что я даю за деньги, быстро облетела гимназию и нашла живой отклик среди старшеклассников. Они буквально толпами повалили в гимназию вечерами, когда все занятия заканчивались, и работал только фитнес-клуб «Империя силы», которым заведовал родной сын директрисы.
Ночные сторожа — пенсионеры и жуткие алкоголики — мгновенно смекнули, что на этом могут заработать и они — на бутылку-другую красного, и поставили мне жёсткие условия: либо я плачу им, либо обо всём узнает строгая начальница гимназии. Мне ничего не оставалось делать, как согласиться на их требования.
Охранник Серёга не возражал: после памятного инцидента, когда он спьяну меня побил и гонялся за голой по улице, я пригрозила в следующий раз написать заявление в ментовку. Он испугался за своё место и присмирел. Видимо, с бывшими коллегами у него были свои счёты, не даром он не дотянул в органах до положенной пенсии... Больше ко мне не лез, и руку не поднимал.
Его напарник, пожилой, молчаливый водитель, воспринял моё нововведение как должное: капитализм, есть капитализм, и любая работа должна оплачиваться. Тем более — постельная. Когда случались лишние деньги, он подзывал меня, смущённо совал в руку положенную сумму, на пальцах показывал, сколько покупает моего времени: такса у меня была, естественно, твёрдая. Отводил в дальнее спальное отделение для дошкольников, аккуратно раздевался, складывая униформу на детский маленький стульчик. Я тоже сбрасывала вещи, для пущего соблазна распускала по плечам пышные волосы. Охранник, имени которого я никак не могла запомнить, обычно ставил меня раком и вначале долго дрочил свой дряблый, не встающий член, слюняво облизывал мою упругую белую задницу, кряхтел, распалялся, просовывал ладонь между моих ног, мял и ласкал пальцами повлажневшую, горячую пилотку. Потом входил в меня и после нескольких суетливых дёрганий, быстро спускал. Я, ровным счётом ничего не почувствовав, лукаво имитировала сильную страсть, вздыхала, охала и сексуально стонала. Говорила, какой он, не смотря на возраст, темпераментный мужчина — настоящий мексиканский мачо! Это седому ловеласу льстило, и он щедро давал мне на чай, а я, в знак благодарности, облизывала его упавший, небольшой сморщенный «стрючок», чтобы ему было чисто и комфортно нести дальнейшую службу.
С великовозрастными гимназическими недорослями было совсем не так. Молодые, налитые горячей дурной кровью, их хуи стояли по настоящему, и мне бывало довольно туго. В первый же вечер, узнав о появлении в гимназии ночной проститутки, привалило человек десять. Ночной сторож обрадовался такому бурному наплыву клиентов, а клиенты были все денежные, потому как являлись сынками крутых, богатых родителей — бедные в престижную частную гимназию своих отпрысков устроить, естественно, не могли. Предприимчивый пенсионер по шустрому всех «обилетил» и предоставил действовать мне. Я устроила приём конвейером, за пару часов пропустив через себя всю жаждущую острых ночных ощущений, горластую молодую бригаду. Юнцы наспускали в меня столько спермы, что она под конец текла через край по моим, неестественно вывернутым в стороны, голым ногам. Хорошо, что я догадалась подстелить под жопу клеёнку, иначе бы пришлось срочно стирать казённую простынь.
Заработала я в этот день сказочно много и, летя домой, как на крыльях, несмотря на растёртую молодыми хуями, сильно ноющую и саднящую промежность, чувствовала себя олигаршей. Оленька как всегда не спала, поджидая меня с «работы». Торжественно поздравила с почином. Я тут же постучала пальцами по деревянному косяку двери,
