«арийской» красотой его лица, это придавало ему сходства с нацистским военным. Он протянул мне руку — я пожал её и не в силах смотреть в его холодные, серые глаза упёрся взглядом в платиновый «Ролекс» на его запястье.
Мне стало ясно, от какого дьявола пыталась защититься Лорелея, читая 22-ой псалом Давида:
«... Если я пойду и долиною смертной тени — не убоюсь зла, потому что Ты со мной...»
— Бог оставил тебя, моя Лорелея, но Я — действительно, с тобой. — думал я, впуская мужчину в её палату.
Через пятнадцать минут, я подошёл к двери и глянул в смотровое стёклышко — пациентка, как безжизненная кукла сидела на стуле, широко распахнутыми, невидящими глазами уставившись в окно. Мужчина стоял у неё за спиной и бережно расчёсывал её блестящие, медового цвета, волосы. Длинный, мерцаю
