улыбалась сама себе, затягивалась еще и еще, прислонившись спиной к кафельной стене.
Мне всегда казалось, что, прежде чем заняться с мужчиной сексом, нужно узнать его — привычки, характер, понять и почувствовать его. Но только не теперь. Я знала его без слов, знала наизусть, наощупь, чувствовала его настроения и желания. Знала, что здесь и сейчас я нахожусь рядом с мужчиной, который относится ко мне как к сокровищу, как к дару небес.
— Эмма, залезай! — Йен позвал меня, и я тут же затушила в пепельнице сигарету и легко поднялась на ноги.
Вода была горячей, и я расслабилась, прислонившись спиной к стене, пока Йен покрывал все мое тело белой ароматной пеной — сначала мочалкой, а потом и руками, поглаживая чувствительные участки. Он развернул меня спиной к себе, и я оказалась прижата и без того напряженными сосками к прохладному кафелю. Соски сладко заныли, и я издала тихий стон.
— Нравится? — Выдохнул Йен мне в ухо, пока смывал пену, — Нравится, девочка? — он провел пальцами между ног, убеждаясь, как я возбуждена. — Послушай, я не хочу брать тебя здесь, как случайную, как... как... как ту, которую больше не увижу. Там, в комнате, я обезумел от страсти, я позволил ей взять надо мной верх, прости меня за это. Но все это было так потрясающе хорошо, что на самом деле мне не стыдно. Но сейчас позволь мне быть джентельменом — вытереть тебя полотенцем, отнести на кровать, налить выпить, а потом наслаждаться тобой без остатка. И уснуть рядом с тобой, счастливым и полным сил.
С этими словами он выключил воду и вылез из ванной. Через минуту Йен уже растирал меня полотенцем, еще через две я сидела на кровати, а в моей руке был бокал с виски и парой кубиков льда. Йен смотрел на меня, смотрел и улыбался, и я не могла удержаться от ответной улыбки.
Ночь казалась вечной, на часах было только 3.40, когда он забрал у меня из рук бокал, поставил его на прикроватный столик и потянулся поцеловать меня. В 3.50 я уже умирала от желания, я была не просто влажная, я была мокрая, я то и дело стонала, просила его войти в меня, просила его словами, притягивала его к себе руками, бессильно и почти беззвучно называла его имя. Он приговаривал шепотом «сейчас, подожди еще минутку, сейчас, сейчас...», а сам продолжал безумный танец пальцев — два внутри меня, два на клиторе. Губы сжимают мои соски. Я горела, я горела заживо рядом с ним, мечтая ощутить его член внутри.
Когда он наконец навис надо мной, когда головка его члена с небольшим усилием скользнула внутрь, когда Йен издал почти нечеловеческий рык наслаждения, я успокоилась, я позволила себе плыть по течению, подчиниться его ритму. Он наклонился и поцеловал меня — снова и снова, снова и снова, пока я не почувствовала покалывания в губах. Он увеличил темп, он двигался мощно и прерывисто, заставляя меня замирать в ожидании нового толчка и волны наслаждения, последующей за ним. Через триллиард бесконечных минут я взорвалась оргазмом, забилась в его руках, закричала. Йен закрыл мне рот рукой, и вышел из меня, кончая мне на живот. Мне казалось, что я умерла, что мира больше нет.
Когда я вернулась из душа, Йен уже спал, смешно подложив руку под щеку. Я сбросила с себя полотенце и начала собирать по комнате свои вещи, и от воспоминаний о том, как они оказались на полу, меня то и дело накрывала волна нового возбуждения. Через пару минут я оделась и выскользнула из его номера. Протанцевав всю дорогу до лифтов, в лифте, а потом и до своего номера, я переоделась в пижаму и рухнула без сил на кровать. Не хватало рядом только его, Йена. Но я знала и думала, что поступила верно, оставив его выспаться в одиночестве. Он знает, где меня искать, если что.
