— Дорогой Ватсон, может быть, я, как всегда, лезу не в свое дело, но этим вечером Вы превзошли самого себя в своем неуемном увлечении женщинами, — сказал Холмс однажды утром. — Одна — это еще куда ни шло, но десять за один раз...
— Как вы догадались, Холмс? — рассеянно переспросил Ватсон. Он налил дрожащей рукой шампанское брют в фужер, а потом полез в карман, достал платок и вытер бисеринки пота с влажного лба: — Я каждый раз поражаюсь вашей наблюдательности.
— Ну, это было нетрудно, Ватсон, — Холмс не торопясь раскурил трубку. — Во-первых, на вашей рубашке остались пятна от губной помады, и все они разного цвета. Я насчитал десять таких пятен. И они совершенно свежие. Во-вторых, обратите внимание на то, чем вы вытирали лоб — это отнюдь не платок.
Ватсон посмотрел на то, что продолжал держать в руке, и брезгливо поморщился, увидев шелковый женский чулок.
— В-третьих, ширинка на ваших брюках не застегнута. И в-четвертых, не знаю, что вы сделали с миссис Хадсон, завалившись ночью домой после пьяной вечеринки в борделе, но видеть ее утром, глупо хихикающей, в кокетливом малиновом чепце и в одном переднике, выше моих сил.
— И все бы это ничего, Ватсон, — продолжал Холмс, — однако после вашего ухода из борделя у небезызвестной вам мадам Брошкинг пропал ее любимый нефритовый мастурбатор.
— Я здесь ни разу ни при чем, Холмс, — покраснел Ватсон.
— В таком случае мы должны раскрыть это дело, чтобы восстановить вашу репутацию. Иначе нам с вами путь в бордели будет заказан. Порядочные джентльмены не пользуются мастурбаторами.
Холмс легко поднялся на ноги:
— Пойдемте, Ватсон, нам надо успеть на Юстонский вокзал до отбытия поезда в Дербишир.
— М-м-м... а что мы забыли в Дербишире?
— Там живет поставщик в бордель провинциальных девиц, некий мистер Олдфренд. Говорят, что он меценат, печется об их сексуальном воспитании, лично давая уроки. Еще — что за завтраком он выпивает галлон бренди, а потом в течение дня — уже ни капли. Но мне что-то в это слабо верится...
— Во что слабо верится, Холмс? В галлон бренди за завтраком или в то, что ни капли — потом?
— И в то, и в другое... Короче, может быть, он сумеет приоткрыть завесу тайны над порочными наклонностями мадам Брошкинг, а там, глядишь, прояснится, кто последним видел ее нефритовый мастурбатор.
— Но, Холмс, разве не легче обратиться за этим непосредственно к мадам?
— Легче. К сожалению, она ничего не расскажет без куннилингуса, а я недавно обжег себе язык, когда пытался в своих опытах определить им разницу температур раскаленного и ледяного железных прутьев, да и вы, Ватсон, после вчерашнего не готовы даже к тому, чтобы вам сделали минет... Поэтому, если вы в состоянии сейчас подняться, мы сразу вызовем кэб и поедем на вокзал...
На вокзале Холмса и Ватсона встречала величественная бронзовая статуя известного английского инженера Роберта Стефенсона, строителя вокзала, высившаяся в конце Юстон-сквера.
— Говорят, половой акт вдохновил Стефенсона на создание собственного паровоза, — лениво заметил Холмс, развалившись на сиденье.
— Не вижу связи, — резонно ответил Ватсон.
— Он быстро кончал, почему и назвал паровоз «Ракетой». Жене такая скорость, увы, не нравилась, и она так сокрушалась по этому поводу, что прожила недолго.
— Но нам сейчас скорость пригодится, потому что мы опаздываем, Холмс!
Ватсон стремительно трезвел и к моменту прибытия на вокзал был уже вполне адекватен. Тем не менее, вбежав на перрон, друзья увидели лишь хвост поезда, стремительно удалявшийся от них.
— А может, к черту этот Дербишир, Ватсон? — еле отдышался Холмс. — Можем поспрашивать про мастурбатор в самом борделе. Кстати, в отличие от вас, я не был там с прошлой недели.
— В борделе? А как же Ирэн Адлер, Холмс? Я думал, вы любите ее.
— Я бы много нелицеприятного сказал о женщинах, которые используют свои прекрасные ручки только для
