бы вдруг мне стыдиться своих колен? Мне, которая так любит выставлять их! Я знала, как волнующе выглядят мои коленки: загорелые, цвета подрумяненного хлеба, с ямочками. Когда сама, из под приоткрытых век смотрела на них и чувствовала, что сейчас в этом рассеянном свете они кажутся более вызывающими, чем если бы я выходила в полночь из ванны под мощными лучами прожектора. Представив себе это, я почувствовала, как кровь все сильнее стучит в моих венах и как набухает кровью низ живота. И вот я смыкаю веки и вижу себя совершенно обнаженной. Отдаюсь соблазну этого нарциссического любованья, перед которым, я уже беззащитна. Они приближаются, минуты наслаждения в одиночестве: расслабляющая истома охватывает все мое тело. Какие-то неясные желания пробуждаются — это совсем не похоже на то, что испытываю, вытянувшись на нагретом жарким солнцем пляже. Постепенно, по мере того, как мои губы становятся влажными, соски твердеют и ноги напрягаются, готовые вздрогнуть от легчайшего прикосновения, в моем мозгу возникают образы, бесформенные, неясные, но это именно они покрывают испариной кожу и выгибают мою поясницу. Незаметно, но уверенно подрагивания корпуса лайнера передаются всему моему телу, и оно содрогается в этом же ритме. Какая-то теплая волна поднимается по ногам, раздвигает колени — именно там находится как бы центр всех этих непонятных пока содроганий, — неумолимо заставляя трепетать мои бедра и всю дрожать, как от озноба.
И вот смутные образы начинают приобретать очертания: губы прикасаются к коже, какие-то неведомые отростки фаллической формы стремятся прижаться ко мне, трутся, стараются проложить себе путь от колен выше и выше, раздвинуть бедра, раскрыть расщелину раковины, проникнуть туда; с трудом, с усилием, но им удается это. И вот эти неудержимые фаллосы уже там, один за другим они движутся все дальше и глубже.
Стюард, решив, что я заснула, прикрывает легким кашемировым одеялом длинные ослабевшие ноги, которые при движении открылись еще больше. Я вся погружена в свое сладкое забытье, словно не замечая всех этих маневров моя рука медленно ползет по животу, останавливается, добравшись до лобка, — это движение нельзя скрыть и под покрывалом, но кто его может увидеть? Кончиками пальцев берусь за подол юбки, узкая юбка мешает широко раскинуть ноги. Но, наконец, пальцы нащупывают сквозь тонкую ткань то, что искали, и маленький бутон плоти напрягается под их нежным, но настойчивым прикосновением. Некоторое время я позволяю своему телу быть в покое. Я пытаюсь отдалить завершение. Но сил не хватает, и с приглушенным стоном начинаю двигать указательный палец, погружая его все глубже и глубже в себя. И почти тотчас же на мою руку ложится мужская рука.
Дыхание перехватывает, словно меня окатило потоком ледяной воды, чувствую, как напряглись все мускулы и нервы. Фильм прервали на середине, у меня не остается ни чувств, ни мыслей. Я замираю. Но это не шок, не ожог стыда. И преступницей, застигнутой на месте преступления, я себя ничуть не чувствую. По правде говоря, не могу себе объяснить своего собственного поведения. Что-то произошло, и все тут, а что именно — об этом не хочу и думать. Сознание снова в тумане, но только теперь уже жду осуществления своих смутных грез.
Рука мужчины неподвижна. Но сама ее тяжесть прижимает мою руку еще теснее к влагалищу.
И так продолжается довольно долго.
Потом я почувствовала, как другой рукой он решительно отбрасывает в сторону покрывало, рука тянется к коленям, внимательно ощупывая все выпуклости я углубления.
От прикосновения к голой коже я вздрогнула, словно пытаясь прогнать оцепенение, сбросить с себя эти чары. Но то ли не зная в точности, чего же мне хочется, то ли понимая, что моих слабых сил не хватит на то, чтобы вырваться из мужских рук, я лишь неловким движением приподняла грудь, прикрыла, как бы защищаясь свободной рукой свой
