шоколад и коньяк, а потом спросил: «Кружку брать?». Она улыбнулась и отрицательно мотнув головой вышла в коридор. Я, сложив свое богатство в пакет, вышел следом.
Когда я подошел к сестринской, дверь была открыта. Первое что я заметил, это была аппетитная попка медсестры, туго обтянутая белым халатиком. Она, стояла нагнувшись, ко мне спиной и что-то доставала из тумбочки. Короткий подол не скрывал стройные ноги, с чуть полноватыми бедрами. На секунду, я даже увидел край ее трусиков. Я постучал, и не дожидаясь ответа, вошел, все еще пялясь на ее зад. Она выпрямилась и повернулась ко мне лицом. В руках ее были две рюмки и тарелка с парой мандаринов и яблока. Поставив, пакет на стол стал доставать свою долю: початую бутылку коньяка, плитку шоколада и кекс. Последним достал большой апельсин. Их давали сегодня на ужин. Мы начали сервировать наш праздничный стол, а я еще рассматривал сестринскую.
Небольшая комната, три на четыре метра. Диван, шифоньер, холодильник и тумбочка со столом. На холодильнике телевизор, на тумбочке электрический чайник и посуда. Еще два стула, на которые мы и сели. Я тут же разлил коньяк по пятьдесят грамм, и подняв его, произнес: «Давайте знакомиться. Я Федор», и вопросительно посмотрел на нее. Она, взяв вторую рюмку, и подняв ее, мелодично ответила: «Любовь Николаевна, просто Люба!». Я произнес тост: «За знакомство!», и мы выпили. Закусив долькой шоколада, опять налил. И опять тост: «За дам, за женский праздник!». Опять выпили. Потом налил еще, но пить не стал, а взял апельсин и стал чистить. Теперь разглядывая Любу. На вид лет тридцать пять, хотя скорее ближе к сорока. Приличный бюст, еще выделяющийся за счет приталенного халата. Верхняя пуговка халата не застегнута. Довольно милое лицо, правильный овал с небольшим носом и сочными губами, и роскошные волосы, подобранные обручем. Когда она протягивала руку, из разреза халата выглядывал край голубого лифчика. Если бы не волосы, то она выглядела как обычная женщина, таких тысячи.
«Насмотрелся», спросила она, протягивая руку и беря очищенный апельсин. При этом халат на груди чуть разошелся, и я уставился на матово-блестящую впадинку, между ее грудей. Она поймала мой взгляд, но не смутилась, а только чуть дольше задержалась в этом положении. При этом ее рука легла на мою. Я почувствовал, как меня обдало изнутри жаром, и сладко заныло в паху. Щеки запылали. Во рту пересохло. Я машинально облизал губы, а она рассмеялась. Я почувствовал, что меня буквально обволакивают флюиды желания, да еще и член встал! Скрыть это, сидя от нее настоянии в полметра, в спортивных штанах, было невозможно. Да я и не пытался это делать. Она, с интересом поглядывая на мой бугор, вдруг спросила: «Я что действительно так выгляжу?». Я кивнул. Она подняла рюмку, посмотрела через нее на лампу, и сказала: «Тогда давай выпьем за сексуальность!». Я кивнул, и мы опять выпили. Коньяк жгуче прокатился по пищеводу. Когда я поставил рюмку на стол, она накрыла своей ладонью мою. А потом взяв ее, положила на свою коленку...
Похоже, уровень гормонов, в моем организме, стал зашкаливать. Второе Я стояло колом. Мыслительный процесс перешел из головы в головку члена. А она, безмятежно улыбаясь, спросила; «Тебе нравятся мои коленки?». Слов не было, я просто кивнул. Рассмеявшись, она встала, и быстро подойдя к двери, закрыла ее на ключ. Я, смотрел на нее не отрывая взгляд и тяжело дышал. Она подошла ко мне, и медленно расстегнув халат, сняла его. «Я хочу тебя!», прошептала она. «Я то же, но я женат!», прошептал в ответ я. (Похоже, переклинило капитально, при других обстоятельствах такого не скажешь!). Она поднесла палец к губам, и сказала: «Тс-с-с». и тут же обняв меня за голову, прижала ее к грудям. Вдохнув ее пленяющий запах, и ощутив всей кожей лица теплоту и мягкость грудей, вдруг понял, какую же глупость сморозил. Сердце, стучавшее как отбойный молоток, забилось еще сильнее. Я обнял ее,
