можно назвать с большой натяжкой. Тебе никогда не нравилось подобное выражение чувств, свою любовь я могла доказать только одним способом — покорностью, только тогда я могла удостоится такого желанного «девочка моя», «сладкая моя « и объятий почти нежных. Да я была твоей девочкой, твоей сучкой, твоей любимой игрушкой, ты не мог насытится моим телом, желал меня, желал меня так сильно, что хотел всю переломать, перевернуть всю мою душу, узнать каждый кусочек моего тела. Я была твоим творением, да это ты меня создал, воспитал, выдрессировал, изорвав в клочья мою гордость и мою волю. Нет, все зря, ты не сможешь простить, это против твоих правил. Но все же согласие на встречу, и эта ухмылка... Я должна воспользоваться возможностью, чтобы попытаться вернуть наши странные отношения, поскольку только по прошествии времени, ко мне пришло осознание, что только с тобой я была счастлива, только с тобой я испытывала такое удовольствие, удовольствие порой трудно переносимое, но неповторимое.
— Я хочу снова тут работать, — расхохотался, правда в смехе не было радости.
— Ты меня удивляешь своей наглостью. Я тебе говорил тогда и скажу сейчас, работник из тебя так себе. Света прекрасно справляется.
— Света, та высокая блондинка, с маленькими глазками буравчиками, занявшая мой стол? Интересно она выполняет все мои обязанности? — сама того не замечая я произнесла эту фразу вслух.
— Что? Повтори.
— Она выполняет все мои об-бязанности, — язык споткнулся на этом слове, а глаза нервно побежали по столу и расширились, потому что я вспомнила какие эти обязанности были жаркие, я вспомнила как ты брал меня лежащую на столе, широко разведя мои ноги, или брал меня сзади, а я грудью опиралась на стол. Потом взгляд переметнулся на диван, он тоже напомнил мне кое-что значимое, именно на нём ты сделал меня «полностью своей», то есть взял анально, ты тогда со мной не очень церемонился, брал, как хотел, не задумываясь обо мне, о моих ощущениях, о моей боли. Правда потом был нежен, нежен, как никогда, и за эту нежность я могла тебе простить все на свете. Все мои мысли ты без труда прочел, а быть может тебя посетили те же воспоминания, твое лицо как-то странно перекосилось и в глазах мелькнула злоба, но все равно последующие грубые слова резанули слух.
— Какие она выполняет обязанности, не твое собачье дело, поняла, — вскочил, вышел из стола, подошел, встал где-то на расстоянии метра. Злость бушующая в тебе придает решимости, злость это признак обиды, а обида в свою очередь признак, как минимум не равнодушия.
— Я хочу вернуться Дима.
— Дмитрий Александрович, черт возьми. — рявкнул ты и сделал еще шаг вперед. Мои ноздри затрепетали, почувствовав в досягаемой близости твой запах.
— Я хочу вернуться к тебе Дмитрий Александрович.
— Выражайся яснее?
— Хочу снова быть твоей...
— Моей кем? — смотришь напряженно, стараясь не пропустить ни одной даже мимолетной смены мимики на моем лице, наслаждаясь моим смятением, в глазах презрительная усмешка, и уже нет никакой горечи, а быть может ее и не было никогда. Близость твоего тела, так влияет на меня, я вся трепещу, мелко подрагиваю, а внутри живота раскручиваются раскаленные пружины. Нервно облизываю губы, твой взгляд сразу перемещается на них, глаза хищно сужаются.
— Что замерла, задумалась?
— Кем ты скажешь, — выдохнула я. Кажется тебе понравился мой ответ, В следующую секунду, неожиданно хватаешь меня за лобок, прямо через ткань юбки, сжал, даже если бы я попыталась, все равно не смогла бы сдержать этот вздох-всхлип, Как ты внимательно смотришь, и пытаешься проникнуть глубже, через ткань юбки.
— Хочешь быть моей сучкой...
— Д-да, — еще одно движение рукой, и опять вздох-всхлип.
— Говори конкретно что хочешь?
И я заговорила, я тысячи раз мысленно говорила тебе эти слова, тысячу раз мысленно убеждала тебя, надеюсь и в реальности у меня получилось
