— Я ношу его с самого утра. Подходит как для влагалища, так и для попы. Завтра он будет в попе. — Но зачем... — недоумевал Владимир. — Ради чего ты его носишь? — Ради того, что мне так сказали, — раздражённо ответила Елена. — Для расширения и для всеобщего зрительного удовольствия... Это желание нашего друга... — Желание нашего друга... — повторил за ней Володя.Представ в таком виде перед мужем, Елена прерывисто ... задышала. Её возбуждало то, что муж, забыв обо всем, стоит на коленях, и внимательно разглядывает её там, растягивая руками её плоть, чтобы лучше всё увидеть. — Вот такая у тебя послушная жёнушка, — прошептала женщина. — Ты очень послушная... — И мне это выходит боком... в повседневной жизни... Ох... Если б ты знал, каково быть женщиной в наше время...Наконец, вдоволь насмотревшись на игрушку Николая и подлизав лоснящиеся соки жены, взволнованный Володя снова попрощался и на этот раз вышел из кабинета.Поправив одежду, изредка морщась от давления вставленного в её тело предмета, она принялась за работу.Лена стала замечать странные взгляды коллег по работе, мужчин и женщин. Для четвёрки ребят это было настоящим развлечением — каждый день смотреть, как прежде строгая и недоступная Елена теперь с голыми ногами ковыляет на шпильках, спотыкается. Она и сама понимала, какое это жалкое и непристойное зрелище. Да еще все сослуживцы видят...Новые взгляды, направленные на неё, было нетрудно расшифровать, и оттого становилось просто ужасно. Частые отлучки. Её непотребная одежда... На одиннадцатисантиметровых шпильках, спотыкающаяся и спешащая в очередной кабинет по первому вызову начальства. Выходящая — растрепанная, помятая, покрасневшая. Поправляющая на ходу одежду. Жалкое зрелище.Взгляды людей были сначала снисходительными, а затем стали презрительны.Сколько раз она заходила в мужской туалет, ложилась на пол, и прямо на нем ею овладевали. Сколько раз садилась в машины ждущих её мужчин, где, согнувшись пополам, надо было делать минет, где почти безликий объект позволял себе расстегнуть одну лишь ширинку...Елена, закрыв глаза, вспоминала последний случай острого беспредельного унижения. Это был её дом, её квартира! Она чувствовала это опять.Снова домашний халатик мягко прошелестел по коже, падая вниз к ногам и оставляя тело полностью обнажённым. Она стоит перед дверью и дрожит — страх поедает её, выворачивая внутренности наизнанку. Набравшись смелости, руки обречено открывают замок, и босые тёплые ноги вступают на холодный пол подъезда, покрытый кафелем. «Не-е-ет! Не-е-ет! Я этого не сделаю... Я не смогу...», — все ещё говорит она сама себе. Ей кажется, что, щелкая, зазвучали тысячи замков, что все соседские двери на всех этажах стали разом открываться. Зажмурившись и подавшись назад, спиной она захлопнула дверь, ключи положила под коврик. Дыхание само по себе бешено участилось. Состояние, близкое к обмороку.Закрыв/p руками груди, женщина вприпрыжку перескочила расстояние до лестницы и быстро засеменила вниз. Она ведь так часто спускалась на эти два этажа, и это не было чем-то выдающимся — но никогда голой! Боже, если хоть кто-нибудь из соседей, из бабушек, что часто сидят внизу на скамейке, увидит её, вежливую и добрую красавицу Леночку в таком срамном виде — она не выдержит и придумает, что её изнасиловали, но перед этим провалится сквозь землю от стыда!«А шлюхой тебе не стыдно быть? — невесело подумалось ей. — Шлюхой, которая сейчас идет глотать и заглатывать член. Принимать его в зад!»Почему она падает все ниже и ниже? Она постепенно поняла, что унижения от мужчин ей хотя и не нравятся — это не может нравиться, — но возбуждают, и она не в силах бороться с этим наваждением. А, кроме того, Лене безумно стыдно за свое тело, она презирает себя с каждым оргазмом, с каждым днем все сильнее, и от отчаяния хочет
