ответ, — вроде, я их никуда не прятала.
Она улыбается мне под повязкой — я вижу это по ее глазам за очками. Затягивает жгут:
— Расслабь руку... Закружится голова — ты просто спи... Колю...
И я растворяюсь...
Меня нет. Есть шум, гул, грохот, ощущение падения, кружения и полета одновременно, будто стоишь на огромной высоте, а вокруг тебя все движется. Всего тоже нет. Есть белое покрывало и коричневые полосы. Нужно следовать за этими полосами. Они извиваются, изгибаются, разбегаются, невозможно уследить ни за всеми сразу, ни за каждой в отдельности. Все меняется, и покрывало уже не белое, а коричневое, и коричневые полосы теряются на нем, уступая место белым...
Сквозь шум прорываются голоса... Где-то рядом люди... Слов не разобрать, голоса не пойми какие — не то женские, не то мужские...
Постепенно возвращается ощущение тела. Онемевшие кончики пальцев, онемевшие губы... медленно поднимаю руки и провожу ими по телу... что это? Я такого не помню... ощущение судорожно сжатых ног и что-то между ними... тряпка... вспоминаю — у них здесь так заведено, когда увозят из операционной, подкладывают тряпку... открываю глаза... выкрашенные мерзкой желтой краской стены... все крутится... закрываю глаза... еще немного...
Голоса становятся отчетливее... женские... говорят двое... слышу отдельные слова... кто-то кому-то предлагает пойти «считать ступеньки»... улыбаюсь — курить собрались... в нашей палате курят двое — девочка двадцати лет на третьем месяце и женщина моих лет с воспалением...
Открывается дверь — оказывается, я не закрыла глаза... входит медсестричка, направляется к моей кровати...
— Вы меня слышите?
— Да... — отвечаю с трудом и почему-то шепотом. Во рту странный вкус и как будто все залеплено слизью...
— Я должна вам сделать два укола...
— Хорошо... только слева...
Она улыбается.
Я поворачиваюсь на правый бок. Первый укол — я его почти не чувствую, будто она вгоняет иглу в замерзший апельсин. Второй разливается болью по ягодице, течет в ногу...
Она накрывает меня одеялом и выходит.
Лечь на спину не могу — больно. Зато я теперь совершенно точно знаю, что у меня есть ноги. Тошнит где-то пониже груди. Значит, там у меня желудок. Тяжесть в голове, головокружение... Гул в ушах стихает и растворяется в обычных больничных звуках.
После операции меня привезли в палату...
— Пить хочешь? — спрашивается девочка с воспалением.
Киваю и пытаюсь дотянуться до бутылки с соком.
— Лежи, — останавливает она меня. И наливает сок.
— Спасибо, — шепчу...
Пью... вкус во рту не меняется, а примешивается к вкусу сока... мерзко... пытаюсь нащупать пакет с фруктами... там были мандарины... почему-то очень хочется мандарин...
— Ты че, резкая что ли? Лежи спокойно, сейчас дам, — кричит на меня «воспаленная». — Что ты хочешь? Мандарин?
Киваю...
Она подает:
— Почистить?
— Нет, спасибо, я сама...
Запах цитрусовых немного проясняет мозг...
Надо позвонить мужу...
— Ты телефон ищешь? — женщина с «угрозой»... мы поступили в один день, но у нее еще есть шанс...
Киваю...
Все в глазах расплывается, но мне удается найти номер с коротким именем «Я». С трудом попадаю на зеленую кнопку:
— Андрюш?
— Да...
— Меня почистили... — сообщаю заплетающимся языком.
— Уже?..
— Да...
— Что-то нужно?..
— Я потом...
— Хорошо... спи...
Я отключаю телефон и закрываю глаза. Зачем я ему позвонила? Сама не знаю. Просто хотелось услышать его голос...
— Как ты? Все нормально? — девочка на третьем месяце.
— Да, — отвечаю и улыбаюсь.
— Нифига себе ты спокойная, — замечает «воспаленная».
— Истерика все равно ничего не изменит, — говорю и снова улыбаюсь. — А если я начну тут голосить и рвать на себе волосы, у нас еще две таких же будет...
— Но все равно... — она смущается.
Не отвечаю и опять улыбаюсь.
Улыбаться,... Читать дальше →
