Город у нас небольшой и от скуки парни из нашей компании иногда ходили к спорткомплексу и подглядывали в окна женских раздевалок, хотя некоторым было уже далеко за 20. Там были не только спортзалы, но и танцевальные группы, а раздевалки на первом этаже. — Там вчера на танцах Сашкина мама появилась! — однажды возбужденно сообщил Колян, и кивнул на меня. Я не поверил, но потом вспомнил, что мамы вчера в самом деле не было весь вечер и засомневался. Стало очень стыдно, потому что я представил, что они теперь будут смотреть и на мою маму, как она переодевается, хотя ей было уже сорок. Я не знал, что сказать и что сделать. Если это так и он ее видел, то лезть в драку было уже глупо. А все продолжали обсуждать мою маму, не стесняясь меня. — И как она? Что видел? Она трусы тоже снимала? — Трусы нет. Но груди у нее здоровенные! В трусах и лифчике видел. В беленьких! — и все дебильно заржали как маленькие, а мне хотелось уйти, но от этого стало бы еще больше насмешек. И все равно я не верил ему, Колян мог выдумать, да и мама не позволила бы подглядывать. Потом заговорили о другом, но я мог думать только об этом. И вдруг мама вышла из подъезда. — О! Пошла! Щас отойдет немного, пойдем тоже! — возбужденно зашептали пацаны — Пошли? — Эй, вы че, это же моя мама! Оставьте ее в покое! — возмутился я. — Так нечестно, ты же ее видел маму дома голой, мы тоже хотим! — заржал Витька. — Нет, она не ходит так дома! Но потом я все равно подумал, что лучше пойти, потому что не верил Коляну, что мама там так сильно раздевается, она же не наивная девчонка. И я пошел с ними чтобы заткнуть эти сплетни. Мы пришли к этому спорткомплексу, но занятие уже начались и все решили подождать, пока репетиция закончится и танцовщицы будут переодеваться обратно. Пока все ждали и курили, сидя на корточках, я жутко переживал. Уже стемнело, нас не было видно, а что происходило в раздевалке, было хорошо видно с улицы черех щели в занавесках. Когда в раздевалку начали заходить женщины, все прильнули к окнам и я тоже. Женщины были в коротких юбках, красивых туфельках, и там в самом деле было на что посмотреть! Кое-то из них переодевался полностью, так что все кидались к тому окну, чтобы посмотреть на грудь. Одна из них даже, отойдя в уголок, переодела трусы и все чуть не заорали от восторга, увидев ее заросший волосами треугольник. Но большинство переодевалось скромно, так что нам было видно только белье через колготки. Но у них даже это вызывало возбуждение! Я смотрел на других невнимательно, потому что переживал за то, что будет делать мама. Мне очень не хотелось, чтобы она снимала трусы или лифчик. А если она останется в колготках, то это было бы не так страшно, и я бы совсем успокоился. Но мама почему-то не переодевалась. Она копалась в сумке, но слишком долго, незаметно осматриваясь, когда кто-то из женщин прощался и уходил. Я наконец понял, что мама хочет, чтобы все ушли, чтобы остаться одной. «Наверное она стесняется их. Неужели это значит, она будет раздеваться сильнее?» — я опять распереживался. Когда все ушли, мама посидела полминуты, потом встала, сняла танцевальную юбку и осталась в совсем коротенькой нижней юбке. Парни восхищенно глазели. А я напрягся. Потом мама стащила из под нее колготки вместе с трусами, но так, что никто не смог ничего увидеть, и осталась в лифчике с огромными чашками и в нижней юбке, под которой уже точно ничего не было! Затем она вдруг остановилась, подошла к двери, постояла какое то время, затем выглянула в коридор, вернулась обратно. Потом прижала руки к щекам. «Господи, что же я делаю?» — вдруг сказала мама вслух, а мы услышали это через разбитый угол стекла. Она быстро сняла лифчик, бросила его на стул, и, прикрывая руками грудь, вернее пытаясь прикрыть, потому что закрыть она могла только соски, вышла из раздевалки в коридор. — Куда это она? — удивленно спросил кто-то. Я был в ужасе. — Эй, она здесь! Давайте сюда! — зашептал Колян от
