другого вместо меня. Пришлось серьезно с ним поговорить и сейчас мой летный стаж не намного меньше, чем у Берса.
— Джеймс, — встревожились наушники, — у тебя на хвосте три МиГа.
Черт возьми, откуда только взялись? Где они все время прячутся? Воздушная разведка так и не смогла их обнаружить, а мои РЛС не берут на малых высотах. Долбаные самолеты... они что, пузами по Земле волочатся?
МиГи возникают впереди, словно призраки, и я вижу в стекле напротив сосредоточенное узкоглазое лицо. А мы сняли ракеты, чтобы загрузиться бомбами, а легкие истребители даже не успеют подойти, как эта обезьяна расстреляет меня в упор. Мысли пролетают в голове, как торнадо, я сбрасываю бомбозапас, чтобы успеть набрать высоту и остаюсь с одной пушкой.
— Кларк! — орет Берс. — Эти макаки взяли меня в «клещи». Ухожу в «штопор».
Ну, надеюсь, хоть тебе повезет. Заложив вираж на правое крыло, пытаюсь уйти, пользуясь преимуществом в скорости. Куда этим тихоходам до моего сверхзвукового?!
А потом небо вокруг взрывается и серебристая громадина «Фантома» несется к земле, потеряв хвост. Макака, все-таки, достала меня выстрелом. Кабина выстреливает, и сознание я теряю уже в воздухе. Черт возьми, не попасться бы под мотыги крестьян. Оголодавшая деревенщина с удовольствием сварит из меня похлебку...
— Имя, звание, род войск? Имя, звание, род войск? Имя, звание, род войск?
Монотонный женский голос на неплохом английском задает один и тот же вопрос. В себя прихожу от того, что кто-то несильно, но монотонно бьет меня по щекам.
— Имя, звание, род войск? — повторяет женщина, когда я открываю мутные глаза.
Не чувствую ни рук, ни ног; в голове мелькает испуг — остался без них. В тусклом свете лампочки прямо над потолком палатки вижу пятерых конговцев. Одна из них — женщина в форме полковника. Стоит прямо передо мной, глядя на то, как рядовой пытается привести меня в сознание. Мотаю головой, показывая: хватит.
— Имя, звание, род войск?
Хочу ответить, но грудь разрывает болезненный кашель. Никто из них не делает ни одной попытки помочь. Даже воды не дают. Так и стоят истуканами и ждут, когда прокашляюсь. А горло раздирает от забившейся пыли и страшной жажды. Зато от резкого движения появляются руки и ноги, в которые больно впились веревки.
— Джеймс Кларк, — я не узнаю свой голос: он больше похож на карканье, — первый лейтенант ВВС США.
Тонкие черные брови полковника удивленно поднимаются, раскосые глаза становятся шире.
— Кем вам приходится генерал Адам Кларк?
Даже так? Хорошо у них поставлена разведка.
— Отцом.
Вьетнамка улыбается ярко-накрашенными губами:
— Командир 17-й летной эскадрильи — ваш отец? — зачем-то уточняет она.
Я просто киваю, стараясь не тратить силы. Она переводит мой ответ, и окружающие негромко переговариваются.
— Крупная рыбка попала нам в сети, — удовлетворенно произносит полковник.
Подходит к койке, на которой я лежу привязанный, наклоняется так низко, что чувствую запах непривычных резких духов и чего-то еще. Чего-то... животного. Как будто она только что занималась сексом. Мягкая ладонь отводит со лба спутанные волосы, черные глаза внимательно смотрят в мои. Тонкие пальцы ловко расстегивают рубашку, проходят по груди. Острый ноготь проводит по животу болезненную черту. Как у большинства блондинов у меня очень чувствительная кожа. Мне больно, и я закусываю губы, чтобы не вскрикнуть.
— В вас, американцах, — шепчет вьетнамка на ухо, — что-то есть. Что-то... притягательное. Я обязательно разберусь, что.
Отдает команду резким голосом, охранники развязывают меня и выволакивают из палатки.
Вталкивают в бамбуковую клетку. Не удержавшись на ногах, падаю на руки Берса.
— Ты же в «штопор» ушел, — удивленно говорю я.
Размахивая руками, кроя всех вокруг матом, он рассказывает о том, как не сумел выйти из «плоского штопора», катапультировался почти у земли и
