струйками взбираясь по единственной уцелевшей детали ее гардероба — черным кожаным сапогам, поднимаясь по ее ногам и исчезая меж складок в промежности.
Поглотив лужу, девушка еще секунду стояла неподвижно. Внезапно она схватилась за живот и издала страшный крик, в котором смешивались как боль, так и жгучая, всепоглощающая ненависть.
Яростно заскрипев зубами, Шэдри подняла валявшийся невдалеке пистолет, вложив его в кобуру, заткнула за пояс верный клинок, вдохнула знакомые запахи и побежала по давнему следу.
***
Диснейленд Берлина, округ радуги. Поля возврата
Ольта нервно выглядывала из-под машины. За последние две минуты ближайшие навозные кучи, оказавшиеся, на поверку, гигантскими улитками, проползли еще метров десять. Если дело пойдет тем же ходом, через полчаса люди будут вытащены из укрытий и либо их сожрут, либо «осветит». Сейчас она жалела лишь о том, что не может ничего поделать — только лежать и смотреть на приближающуюся смерть.
— Черт, как я теперь понимаю, что испытывает моя наживка при рыбалке, — сердито отдуваясь, говорил Дэниэль. Корыто, просевшее на гниющих дисках колес, под которое забрался бедолага, на поверку оказалось невероятно древним и с него постоянно сыпалась ржавая труха.
Близко сзади раздался железный всплеск широкого листа по земле, и Ольта подскочила, треснувшись лбом об нависающее над ней днище. Нежные пальцы обхватили ее лицо, ударив в ноздри знакомым ароматом, и мягко коснулись ушибленного места, поглаживая и успокаивая ее. Сквозь мелькающие пальчики девушка разглядела личико Шэдри, утешающе смотрящее на нее.
— Ты?! — жарко выдохнула наемница в теплую ладошку.
Палец прижался к губам девушки, заставляя ее молчать, а игривая лапка охотницы уже пробиралась под ее куртку. Не удержавшись, Апостол принялась нежно целовать дорогой ей палец, а на глазах ее проступили неожиданные слезы счастья.
— Ты, ты, ты, — перемежая слова поцелуями, горячо бормотала девушка, плача и хлюпая носом. Теплые пальцы гладили ее личико, смахивая слезы, порхали и молча отвечали: — «Я»...
Молния куртки как бы сама собой расстегнулась, и теплая ладошка змейкой свернулась на гладком животике Ольты. Маленький носик охотницы уткнулся в ее плечо, а губы ласково водили по ключице. Упругая грудь Шэдри прижалась к своей тезке, задевая ее сосок своим, а гладкое мускулистое тело стало возбуждающе тереться об стонущую наемницу. Та уже вовсю завелась, чувствуя со всех сторон ошарашенные взгляды мужчин, обалдевая от своей распутности и доступности давно желанной, казавшейся такой неприступной, женщины. Ноготки ее впились в голую спину и свирепо царапали ее, вымещая на ней свое неизбытое бремя потери.
Апостол на пике возбуждения выгнула спинку, выставляя вверх свой животик и лобок, скрытый кожаными штанами. Шэдри уже спустилась до ее груди, покрывая ее нежными укусами, воспаляющими плоть. Чувствуя желания партнерши, она торопливо высвобождала прекрасные ножки и еще более прекрасную раковину между ними. Прикоснувшись к ее влажным створкам, охотница сильно нажала на них и принялась растирать складки мощными круговыми движениями. Сама она к тому времени уже роняла капли смазки на землю и обсасывала соски своей милой заместительницы, глухо постанывая, отрываясь от них и ударяясь об дно машины в пароксизме страсти.
Победительница урчала, как чеширский кот, облизывая пересохшие губы. Ее страсть сосредоточилась на кончиках пальцев Шэдри, там, между непроизвольно раздвинувшихся бедер. Чересчур сильные, неудержимые чувства сплавлялись в ее груди в яростную похоть, и кровоточащих царапин, оставляемых на плечах командира, уже казалось ей мало. Грубо схватив отливающие розовым волосы охотницы и ее ухо, она направила голову девушки у себя между ног и стала извиваться, вжимая ее лицо в свою вагину и жестко вытираясь им.
Шэдри и сама вжималась в нежную
